"Вольдемар Балязин. Семнадцатый самозванец " - читать интересную книгу автора

горячую - и подвел к занавешенному холстиной окну. Откинув край занавеси,
Соломонида повернула лицо больного к свету и он почувствовал, как жаром
обдало его всего, будто от рук вдовицы и от больших черных глаз ее пахнуло
на него зноем.
И увидев в двух аршинах от себя прекрасное зардевшееся от смущения лицо
молодой женщины, Варлаам сердцем понял, что и Соломонида испытывает нечто
подобное. И у него, и у нее перехватило дыхание, и Соломонида, хотя и должна
была глядеть в глаза Варлааму - затем и шла к нему - отвела взор, опустила
вниз голову и проговорила еле слышно: "Повремени, владыко, батюшке, еще
четыре дни. Побудь еще во тьме тое время". И Варлаам, уловив в словах
лекарки, как ему показалось, некий сокровенный смысл, спросил осипшим от
волнения голосом: "А через четыре дня придешь?" И она ответила: "Не знаю".
Через четыре дня она не пришла, и задетый за живое, архиепископ послал
лекарке рубль денег и на словах передал благодарность и благословение.
Однако того, что произошло, Варлаам не забыл, но, вспоминая, испытывал
досаду - за то, что вдова более не пришла к нему, и благодарность - за то,
что излечила его.
Когда же Варлаам узнал, что с Соломонидой и ее сыном приключилась беда,
то сразу же решил помочь им. Варлаам велел Терентию и монахам согнать
своевольных божедомов к крыльцу владычных палат и стал ждать.


* * *

Братия, сидя под дождем, на голой земле, изрядно замерзла и до костей
промокла. А ко всему прочему, оголодав, вконец приуныла.
Лишь близко к вечеру, когда убогие начали в голос плакать и причитать,
Варлаам вышел на крыльцо.
Стоя под дощатым навесом, он долго молчал, тяжело глядя на плачущих,
копошащихся в грязи божедомов, и затем спросил тихо:
- Миряне или же пастыри могут сказать, что есть колдовство?
- Пастыри! Пастыри! - дружно закричали юроды. - Пастыри на то нам,
неразумным от господа и дадены, чтобы нас, глупых, вразумлять и судить!
И мгновенно сообразив, что вслед за сим должно последовать, божьи люди
поползли в стороны, оставив сидеть насупротив владыки заводчиков и начальных
людей сей великой смуты - Васю Железную Клюку и двух злосчастных странниц.
Варлаам, возвысив голос, сказал:
- А ежели вам ни богом, ни царем не дано судить, как же вы посмели
пожечь у сирой вдовицы дом? Как же посмели на такое воровство пойти и столь
неистовый разбой учинить?
- Видение было, батюшко, милостивец, видение! - запричитали странницы,
указуя на Васю.
- А отколе ведомо вам, скудные умом, что было юроду именно от господа
видение? - спросил Варлаам грозно. - А не было ли то видение бесовским
наваждением, а? И не от господа, а от дьявола?
- Охти, нам, несчастным! Наваждение! Истинно наваждение! - схватившись
руками за головы и раскачиваясь, запричитали старухи.
- А теперь, - жестко произнес Варлаам, - слушайте, что я вам скажу.
Завтра же поутру все, кто стрелецкой женки Соломонидки избу валил, новую
избу и строения ставить начнете. И пока то дело не кончите, ни на одну