"Вольдемар Балязин. Семнадцатый самозванец " - читать интересную книгу автора

"Добрый пастырь у Тимоши, - подумала Соломонида. - Учит его добру и
разуму, велит чтить мать, помогать бедным, жалеть убогих. Да и то благо, что
и Тимоша к нему прислушивается сердцем и почитает Варавву как родного отца".
От последних мыслей стало Соломониде совсем хорошо. Она полежала, не
двигаясь, еще немного, повернулась на бок и открыла глаза. Вся еще во власти
не отпускавших ее дум, она взглянула на подоконник, где лежала толстая
тетрадь, от начала и до конца исписанная ее сыном. Книги были дороги, и
потому Тимоша полюбившиеся ему места переписывал в эту тетрадь.
Сколько радости, мудрости, тепла и света было собрано ее сыном на
сшитых суровой ниткой листочках!
Соломонида снова закрыла глаза - и вот уже не летнее утро, и не
затопленная светом изба, а зимний вечер и теплый полумрак предстали перед
нею. Мурлыкал на печи кот Терентий, чуть потрескивала лучина в железном
поставце, пахло смоляным дымом, печеным хлебом и неистребимым духом сушеных
трав, хранившихся и на печи, и под печью, развешанных и в избе, и в сенях.
Тимоша, разутый, сидел на лавке у печи и, блаженно поводя пальцами
босых ног, правой рукой любовно гладил тетрадь.
"Ну, садись, мама, садись", - с нетерпением звал он ее, досадуя, что
Соломонида никак не может бросить какое-то свое вечное занятие по дому.
Она садилась супротив сына, поправляла платок, и замирала в сладкой
истоме, ожидая великого чуда - чтения.
"Премудрость светла и неувядающа и легко созерцается любящими ее,
негромко читал Тимоша. - С раннего утра ищущий ее не утомится, ибо найдет ее
сидящею у дверей своих. Помышлять о ней есть уже совершенство разума, и
бодрствующий ради нее скоро освободится от забот; и начало премудрости есть
искреннейшее желание учиться.
Я полюбил премудрость более здоровья и красоты и избрал ее, ибо свет ее
неугасим.
Бог даровал мне истинное познание существующего, чтобы познать
устройство мира и действие стихий, начало, конец и середину времен, смены
поворотов и перемены времени, круги годов и положение звезд, природу
животных и свойства зверей, стремление ветров и мысли людей, различия
растений и силу корней. Познал я все сокровенное и явное, ибо научила меня
премудрость - художница всего.
Она прекраснее солнца и превосходнее сонма звезд; в сравнении со светом
она выше, ибо свет сменяется ночью, а премудрости не превозмогает злоба".
"Кто же это сказал столь дивно, сынок?" - спрашивала Соломонида, и
Тимоша так же негромко отвечал: "Я читаю книгу премудрости царя Соломона,
почитавшегося среди смертных мудрейшим".
Она молча кивала и просила негромко: "Почитай еще". Сама она была
бесписьменной, не умела ни читать, ни писать и искусство письма и чтения
оттого казалось ей стоящим рядом с колдовством.
И еще одному Соломонида дивилась, но в этом совсем не понимала сына.
Дивно было видеть ей Тимошу, когда замерев надолго, не отрываясь, смотрел он
на звезды в небе, на муравейник, на птиц, вьющих гнездо.
А когда однажды спросила Соломонида: "Чего это ты, сынок, сидишь
недвижен, уж не занедужил ли?" Тимоша улыбнулся и ответил ей словами притчи:
"И сказал Агур сын Иакеев: "Три вещи непостижимы для меня и четвертую я не
понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля в море и пути
мужчины к девице".