"Дмитрий Михайлович Балашов. Юрий ("Государи московские" #9) (незаконченный роман) " - читать интересную книгу автора

Начался спор. Каждый говорил свое, шум стоял. В конце концов Лутоня,
взъярясь, заставил всех замолчать.
- Теперь никого не пущу! Тот клин, что под бором, надо вспахать! И ты
помогай, Сидко! Отвык там... На даровых хлебах... Вёдро простоит - дня за
три управимся, а там...
- А кто поедет? - подал голос доныне молчавший Игоша, Игнат, сын
покойного Игнатия, названный по имени отца.
- Тебя не пущу! - отверг Лутоня.
Но тут поднялись Обакуновы дети: Скворец, Глухарь и Синий.
- Мы едем!
Засопел Лутоня: - Троём? Пущай хоть Синий дома останет, не то покос не
вытянуть! Да и где я коней вам возьму?
- Сидор о-дву конь прискакал! - рассудливо возразил Скворец. - И
надобно-то всего одного коня! Не двоим же верхом ехать, то будет смех один!
Отдай Карего!
- Карего... Карего на продажу готовил! - Лутоня ворчал, остывая. В
самом деле, нагрянет Витовт, и все тут прахом пойдет! Как-то не думалось
вовсе о том, что отрок Василий - законный наследник отцу, а о том, что
покойный князь семью свою поручил Витовту, ведали все. И полагали, что спор
идет не о княжеских которах* - о судьбе самой русской земли. Витовт,
захвативший Смоленск, и теперь, раз за разом наводивший рати на земли Пскова
и Новгорода Великого, был страшен. Что, как со всею силою явится на Москву?
По-первости заберет Можай и Ржеву, Волок Ланский, а там настанет черед
Рязани и самой Москвы. И кого тогда - татар молить о помощи? А там - не
фряги, так турки заберут царский город, нарушат церкви православные, порушат
веру и - кончится земля! Мало кто на Руси хотел поддаться католикам!
______________
* Котора (устар. ) - спор, конфликт.

...После той брани застольной боле не спорили. В молчании, скупо бросая
друг другу слово-два, пачили клин. Лутоня сам вывел Карего, с острым
сожалением глянул в черный дикий глаз жеребца. Зверь! Княжеским коням не
уступит! Жаль было отдавать коня, ох и жаль! - Ты - там береги его! -
высказал, отводя взор, сам зная, какое береженье в бою да походах. Провел
сухою шершавой ладонью по атласной шкуре Карего. - Саблю-то дадут? - После
зимнего налета ватажников не рисковал оставлять дом без оружия. Скворец
понял, рассмеялся: - Дадут, дадут! В княжеских бертьяницах всякой справы
ратной довольно! (Не знали, конечно, как там и что, но полагали, что так. Не
мог князь не иметь ратного запасу!)
Жены кинулись обнимать мужиков. Скворчиха (на сносях баба, уже и
вздернутый под сарафаном живот видать) вовсе разревелась.
- Не хорони прежде беды! - одернул Скворец свою молодуху. - Будешь
реветь, дитю повредишь во чреве!
Скрепилась баба. Жалким взором провожали отъезжающих мужиков.
Воротятся - нет? Неведомо! Да ведь кабы противу ворога какого! А тут свои
противу своих! И те и другие московиты! Что ж ты, Васильюшка, рано умер! Сын
бы твой стал повозрастнее, глядишь, и споров тех не стало бы! Али бы...
Моровая беда, али иное что. Лишь бы князья-то не спорили между собою!
О чем там мыслят большие бояре, кто перед кем сидит в думе государевой,
кто с кем враждует али дружит, об этом не ведала деревня, не знала земля.