"Дмитрий Михайлович Балашов. Бремя власти (Роман)" - читать интересную книгу автора

А только вот... с начала, с самого начала похода не думал он, да, не
думал, что так обернет все и с князем Александром, и со плесковичи. Не
гадал... Сейчас даже и сказать можно, когда, в пору какую и в который миг
озарило его истиною.
В тот день он, из утра не слезавши с седла, попал в затор на дороге.
Повозка накренилась, угрожая обрушить под угор груду стянутого вервием
добра. Взъерошенные кони дуром и врозь дергали постромки, медленно, с
натугою, проворачивалось блестящее, в кованом ободе, колесо, вылезая из
снежной каши, и по натуге колеса, по дрожи конской, по сосредоточенным
лицам воевод, подскакавших обочь, учуял: послать на приступ - может, и
пойдут, но не посылать - все вздохнут с радостью. Не послал. Вздохнули.
Угадал верно. Это вот колесо, и растерянные лица возничих, мокрые, в
испарине, расстегнутые овчинные зипуны, растерянные взгляды, когда узрели
князя своего - не готовно-ражие, а растерянно-смятенные, словно не снег
виной, а застал за чем нехорошим...
Он подъехал верхом, солнце грело спину и шею. Март исходил последними
днями. В мокром снегу, растянувши на сорок верст, копошились обозы, возки
и сани, пешая и конная рать, и, как игрушечная, стояла невдалеке
крепостца, светлый дым курился-кудрявился над нею: топили печи либо грели
смолу ради возможного ратного приступу. Оттуда, с заборол, изредка
пролетала стрела; далекий крик дрожал в воздухе; комонные москвичи
оскакивали крепость по-за рвами, целились, придержав коней; спустив
тетиву, срывались опять в скок, уходя от ответного псковского гостинца.
В путанице дорог нелепо растянутые полки подходили и подходили к
Опочке (может, и лепо, как там воеводы решали? Молодой Василий Протасьич
знает лучше его!). Разбрасывая тяжелые жемчужные градины снега, подскакал
тверской князь Константин с боярами, меж которых кинулось в очи лицо
старшего Акинфича - Ивана.
- Вота как?! Стало, не ушел с Александром в Плесков? Альбо оттоле -
сюда?!
Когда-то, четверть века тому назад, отец Ивана Аканфича, Акинф
Великий, едва не захватил Переяславля, где сидел в ту пору Иван Калита,
тогда еще молодой растерянный княжич, ожидавший скорого пленения и взятия
града. Московский воевода Родион Несторыч вовремя подоспел с полком.
Нежданным ударом разбил Акинфичей, самого Акинфа Великого сразил в
поединке и, вздев голову убитого на копье, поднес ему, Ивану, в
назнаменование победы. С тех пор, все эти долгие годы, сыновья Акинфа
враждуют с Москвой и после Шевкалова разоренья должны были оба уйти с
Александром... Так что же, значит, сносят они между собою? Значит, тайное
согласие единит беглого тверского князя с его братьями, выступившими по
зову Калиты в поход противу старшего брата? Да не с тем ли и прибыл
Акинфич, дабы нежданным двойным ударом, оттоле и отселе, покончить с ним,
Калитой?!
Бояре что-то почтительно баяли о близкой ростепели, о снегах,
неуверенных конскому копыту, - не посести бы тута с обозами! Румянолицый,
высоконький Константин, глядя на него расширенными глазами,
кивал-поддакивал. Иван, глядючи на него, всегда вспоминал твердый носик
племянницы Сони, Софьи Юрьевны, полагая, что московская жена удержит
тверского князя от всякого - ратного, иного ли - нелюбия к нему, Ивану.
Тверские князья были в нынешнем походе оба. В обозе везли юного Василия