"Андрей Балабуха. Аппендикс" - читать интересную книгу автора

0,4700195. Десантник занял место в хроноскафе.
0,4700200. Хроноскафу дан старт("

II

Они беседовали, сидя за угловым столиком а малом зале "Ванданж де
Бургонь". Д(Эрбинвилль был хорошим собеседником, и разговор не носил
натянуто-одностороннего характера, хотя Огюст принимал в нем все меньше
участия. Вытянув длинные ноги и мечтательно улыбаясь, он слушал и лениво
пощипывал виноградную гроздь. От легитимистов д(Эрбинвилль перешел к
республиканцам и теперь ядовито высмеивал их одного за другим -- не всегда,
быть может, справедливо, но, безусловно, остроумно.
-- Послушайте, Пеше, -- неожиданно спросил Огюст. -- Вы не верите в
Республику?
Д(Эрбинвилль с сожалением посмотрел на него.
-- Неверие в вождей еще не говорит о неверии в дело, -- ответил он.
-- Странно( -- Огюст все так же мечтательно улыбался, глядя куда-то в
пространство. -- Такой аристократ, настоящий аристократ, -- и равенство,
братство(
-- Дорогой мой Огюст, мы с вами оба историки; и я думаю, вы должны
понимать: строй может измениться, принцип же -- никогда. При тирании
фараонов и при афинской демократии, при Людовике XIV и в конституционной
Англии -- везде была и есть аристократия. И она будет существовать вечно,
ибо при любом строе государству нужен мозг, -- а в этой роли может выступать
только аристократия. Может измениться имя элиты, но ведь не в имени дело.
-- Дело в том, чтобы оказаться в ее составе, не так ли?
Д(Эрбинвилль молча пожал плечами, -- разве может быть иначе? Но вслух
сказал:
-- Разве это так уж обязательно? Главное в конечном счете -- величие
Франции.
-- А кем было создано это величие? Шарлемань и Людовик XIV, Роланд и
Байяр( А потом -- потом пришли санкюлоты. Генрих IV хотел, чтобы у каждого
француза была курица в супе, а они -- чтобы голова каждого порядочного
француза лежала в корзине гильотины. Террор, казни, бедствия и разорение --
национальный позор Франции! Конюх и пивовар, вотирующие смерть Людовика XIV!
Вспомните судьбу Филиппа Эгалите: для того, чтобы оказаться в рядах новой
аристократии, недостаточно прибавить к имени модное словечко. Надо либо
сохранить старую элиту, либо сформировать новую уже сейчас. Ибо выскочка у
власти -- тоже страшная вещь. Не потому ли Наполеон расстрелял герцога
Энгиенского, что бедный корсиканец Бонапарт учился на деньги его деда? На
вашем пути я вижу препятствия двух родов(
-- На нашем пути, -- поправил д(Эрбинвилль.
-- О, нет. Вы правильно сказали, Пеше, мы оба историки. Но в то время
как вы ставите свое знание на службу моменту, я ценю знание само по себе. Я
лишен всякого честолюбия. Кроме научного, разумеется. Для меня лавры
Шампольона во сто крат ценнее лавров Наполеона. Я стою над схваткой, и мой
взор устремлен в прошлое и будущее. Я могу себе это позволить, так как в
настоящем не испытываю голода. Вы, Пеше, честолюбивы, а это самый страшный
вид голода. Тем более, когда его трудно -- я не хочу сказать невозможно --
утолить.