"Наталья Баклина. Гадкий утенок, или Повесть о первой любви " - читать интересную книгу автора

махали ими у трибун. Праздник весны все-таки! Весны в этом году в Томске не
было - сразу наступило лето. Июнь с первых же дней так вжарил - все
моментально разделись до маек. Студенты готовились к экзаменам на крышах
общежитий - зубрили и загорали. Июль и пол-августа Шурочка провела дома.
Вторые пол-августа - здесь. И вот лето - кончается...

***

- Какие они славные. И Мишка, и Аленка, - подводила Шурочка итог их
похода в баню. Было уже часов одиннадцать - долгий, полный событиями,
замечательный день заканчивался. - Они почти такие, как в книгах описывают.
Ты знаешь, я раньше очень любила книги про деревню, а теперь, наверное, не
смогу их читать. На самом деле все здесь не так пьют, дерутся, матерятся.
- Ага, я тоже раньше думал, что в деревне все дружно работают и
частушки под гармошку поют. Знаешь, что Мишка сказал? Что они Аленку в район
отправили учиться, чтобы она здесь не пропала. Ни с кем из местных парней
нельзя всерьез встречаться - пьют и бездельничают. Девчонки, кто остались,
пьют и таскаются. Иногда кажется: дали бы автомат - всех бы местных алкашей
положил, все равно толку от них нет, вред один.
- Тогда, Жень, во всей деревне осталось бы три-четыре мужика. Мишка,
его отец, твой печник и муж Людмилы-заведующей. Может, еще директор совхоза.
Представляешь, вся деревня - сплошь одинокие бабы!
- Да им же лучше! Никто не пьет и не дерется!
- Да ладно тебе! Лучше посмотри, ночь какая!
Ночь была исключительная! Луна уже несколько дней была полная,
только-только пошла на убыль и сияла в небе почти идеально круглым диском.
Звезды пушистыми светляками выстраивали в небе свои созвездия. По козырьку
крыльца правления совхоза шелестела серебристыми в ночи листьями
яблонька-ранетка.
- Пошли, постоим на крыльце, - позвал Женька и потянул Шурочку (от
Мишкиного дома они так и шли, не размыкая рук) в тень под крышей.
Они постояли на крылечке, облокотившись на перильца и касаясь друг
друга плечами.
- Хочешь ранеток? - спросил Женька.
- Они же горькие!
- А эти крупнее других, может, не горькие! Я сейчас!
Женька перемахнул через заборчик и, оказавшись в палисаднике, пригнул
ветку ранетки и сорвал несколько яблочек. Потом захрустел одним яблочком и
протянул второе Шурочке:
- Попробуй, кисленькие.
Шурочка куснула. Яблоки были кисло-сладкие, как с яблони в ташкентском
пионерском лагере. Яблони там росли позднего сорта, окончательно созревали в
сентябре, но детвора уже в августе обирала жесткие сочные зеленые плоды.
- Вкусно! - сказала Шурочка. Она стояла на крылечке, Женька - на земле,
и теперь он стал одного роста с Шурочкой. Его глаза теперь были на уровне
Шурочкиных глаз, близко-близко. Женька смотрел прямо, не мигая. Потом
притянул Шурочку к себе - одна ладонь на ее плече, вторая мягко придерживает
затылок - и потрогал ее губы своими твердыми сухими губами. От Женьки пахло
яблоками и чуть-чуть - табаком.