"Григорий Бакланов. Друзья" - читать интересную книгу автора

берегу, дети кидались в воду, кричали, месили воду ногами, били по воде.
Женщины с полиэтиленовыми мешочками, в которых уже плавало в воде, толкалось
в прозрачные стенки несколько рыбешек, давали с берега руководящие указания.
Продрогшие до гусиной кожи Виктор и Андрей заходили снова.
Общими усилиями семерых человек, из которых четверо с высшим
образованием, поймали десятка два пескариков, глупого щуренка, по жадности
сунувшегося в бредень, да несколько плотвичек и полосатых окуньков. Но все
же в ведре варилась уха.
Весь освещенный солнцем, мускулистый, по щиколотки уйдя ногами в песок,
Виктор в красных плавках помешивал прутиком в ведре. Очки он снял и щурился
над паром. А дети стояли вокруг животами к огню.
Когда-то их с Витькой было двое. Потом с Аней и Зиной - четверо. Теперь
семеро.
Виктор на прутике достал из пара разваренную плотвичку с белыми от
кипятка глазами.
- Разве это рыба? Если по правилам, так ее не варить, а выбросить.
И с великим презрением опустил плотвичку обратно в ведро.
Говорят, есть срок всему: и удаче, и уму, и силе. Вчера у них с Витькой
был тот день, от которого начинается новый отсчет времени. Он видел вчера в
приемной, какими глазами смотрели на них незнакомые люди.
Успех - как мода. Кто вчера знать тебя не хотел, сегодня спешит от
других не отстать. Вот, может быть, теперь им удастся сказать свое слово в
архитектуре. У других поколений этот день приходил раньше. Да, видно,
каждому поколению свое.
Их первым костюмом - и повседневным, и походным, и парадным - была
гимнастерка, единая во все времена года. А единственным делом, которое они
успели закончить к двадцати двум годам, была война. Теперь их дети изучают
ее в школе в общих чертах и в главных датах. Как они когда-то проходили в
школе первую империалистическую или гражданскую войну, от которой в памяти
оставался только Чапаев и оборона Царицына. Войны всегда отодвигаются
другими войнами, еще более страшными.
Он смотрел на детей. Босые, они стояли на песке вокруг костра. Когда
дети стоят вот так, голыми животами к огню, кажется, не было минувших
тысячелетий, а есть только вечное небо, и вечно течет река, и вечно горит
костер...
Под радостные крики детей Виктор снял с огня ведро, смоляное от копоти,
дымящееся.
- Папа! Папа! Глядите, папа заснул! - кричали дети.
Андрей встал, потягиваясь. Прилипший к телу песок осыпался.
- Неужели правда спал? - удивилась Аня.
В черном купальнике она сидела на краю расстеленного коврика, повернув
к нему голову. Блестящие на солнце волосы сколоты на затылке тяжелым узлом,
загорелые плечи золотятся. Красивая у него жена. И лицо хорошее. Она увидела
себя в его глазах, какой он видел ее сейчас, и улыбнулась ему.
- Солдат спит, а служба идет, - сказал Виктор, держа горячее ведро на
весу: он искал место, куда его поставить, искал центр.
Зина откинула полотенце, которым от солнца и мух была прикрыта еда.
Красная редиска, огурцы, зеленый лук с маленькими белыми головками - все еще
мокрое от воды, свежее.
- Товарищи, товарищи, к столу! - сзывала Зина, словно собирала