"Григорий Бакланов. Мертвые сраму не имут (про войну)" - читать интересную книгу автора

недавно подбитый немцами бронетранспортер.
- Танковая разведка прошла,- глухо сказал Мостовой, и изуродованная
щека его дернулась несколько раз подряд.- Можем угодить между танками и
разведкой...
Васич еще раз оглядел это место, и тяжелое предчувствие шевельнулось в
нем.
А с холма, перевалив его, стреляя в низкое небо искрами из выхлопной
трубы, уже спускался первый трактор с орудием. На огромном пологом снежном
склоне - маленький черный трактор, маленькое черное орудие и крошечные люди,
бегущие под уклон по бокам его,- все это приближалось сюда. С обнаженной
ясностью Васич увидел, как малочислен дивизион для такого боя с танками.
И вместе с этой отчетливой мыслью была другая, взволновавшая его. Он
подумал вдруг, глянув на этих радостно бегущих по снежному склону людей, из
скольких деревень, городов собрали их, сведя в крошечное подразделение
войны: один их трех дивизионов 1318-го артиллерийского полка! Во скольких
концах России слезами и болью отдастся каждый снаряд, который разорвется
здесь сегодня!
Пять километров холмов было позади, и три еще оставалось до места. И на
каждый из этих холмов по обдутому ветрами, обледенелому склону пушки тянули
вверх лебедками, вниз осторожно спускали на тормозах.
Светящаяся, зеленая, как волчий глаз, стрелка компаса указывала
навстречу ветру: дуло с севера. Ушаков, носивший компас на руке как часы,
обдернул рукав шинели, заложил руки за спину.
- Так что думает начальник штаба?
В длинной шинели, с биноклем на груди, Ушаков стоял на холме. Серая
каракулевая кубанка с наветренной стороны была белой, снег набился в ворс
шинели.
"Спит и видит себя генералом",- подумал Ищенко неприязненно.
Мимо них, спеша покурить на ходу, проходили батарейцы, надвигался рокот
последнего трактора, взявшего подъем.
- А мне везло,- говорил чей-то веселый голос.- Как зима - ранит!
Отлеживаюсь в госпитале до тепла. Вот не пришлось в этот раз!
Другой пожаловался виноватой скороговоркой:
- Я, ребяты, с себя рубашку постирал. Поначалу-то она с печи теплая
показалась, а теперь облегла - не согреюсь никак.
- Он тебя согреет! - хохотнул в темноте прокуренный махорочный басок.-
У него враз просохнешь!
Ушаков всем туловищем обернулся на голоса. Проходивший мимо командир
второй батареи Кривошеин, заметив, что товарищ майор кого-то ищет, понимая,
что ищут, конечно, его, со всей старательностью, подсчитав ногу, козырнул,
нарочно попадаясь на глаза. Обычно он сторонился командира дивизиона и не
понимал его. В самые сильные морозы Ушаков ходил вот в этой кубанке. Даже на
уши ее не натянет. Крайнее, что мог позволить себе,- это потереть ухо
перчаткой. Кривошеин был обыкновенный человек, и у него на морозе мерзли
уши. И, между прочим, он не считал это таким уж большим преступлением.
Но после того, как он прибежал сообщить, что батарея его не может
выступить в срок,- говорил тогда правду и тем не менее сейчас шел вместе со
всеми,- Кривошеину хотелось загладить как-то неприятное впечатление о себе.
И, проходя рядом с пушкой, в грохоте трактора чувствуя себя выше ростом и
сильней, он приветствовал товарища майора. Ушаков отвернулся. Лицо у него