"Баян Ширянов. Улица мертвых наркоманов" - читать интересную книгу автора

Старик орал благим матом, вопил, чтобы мы остановились, но шухер придал нам
сил и мы неслись по узким проходам, сшибая какие-то горшки. Вываливались
через взломанную нами же дверь и чапали по темным эмгэушным аллеям,
радуясь, что благополучно избежали если не постремания, то винтилова в
ментовку.
И так, идючи уже как законопослушные припозднившиеся студенты, мы
набрели во мраке на клумбу. Сперва мы не обратили на нее внимания. Я, во
всяком случае, вознамерился было обойти ее, но не таков был Чевеид
Снатайко! Он, желая отомстить ботаникам, пошел прямо по цветам. А в самом
центре клумбы...
- Эй! Да это же он!
- Кто - он?
- Папаверум!!!
И Чевеид Снатайко закружился на месте. Растения были ему по пояс и
руки. Чевеида Снатайко задевали черные в темноте цветки, и вокруг него
немедленно образовалась воронка из длинных стеблей.
Впрочем, это было ненадолго. Придя в себя после такой нежданной
радости, Чевеид Снатайко начал опустошение клумбы прямо с места, где стоял.
Мы размотали огромные целлофановые мешки, служившие нам чем-то типа поясов
и, обрывая маки у самого корня, за полчаса обработали половину клумбы.
Остальное просто некуда было класть.
Потом было шуганое шествие по дворам. Нагруженные гигантскими мешками
с маками, мы стремались каждого шороха, под каждым кустом нам мерещились
горящие ментовские глаза под кокардой, нам глючилось, что каждый
встреченный нами припозднившийся пьяница - агент КафГимелБета
А на хате Чевеида Снатайко мы до полудня собирали на бинты маковый
сок, не забывая при этом слизывать со срезов и обрывов последние, уже не
млечные, а прозрачные, но все равно горькие капельки.
Да. А вот здесь, на восьмом этаже девятиэтажки жил Семарь-Здрахарь.
Он утонул. Пошел купаться на Москва-реку, ублаготворившись винтом и
водочкой, и утонул. Сердце.
Эх, Семарь-Здрахарь...
Сколько вместе проширяно, сколько вместе пережито... Извини, что
поминаю тебя этим питерским пойлом, но не водовку же жрать на виду всего
троллейбуса? Давным-давно, когда мы только начинали как следует ширяться,
мы варили мульку. Тогда, забодяжив сопливый джеф, мы не прогревали фуфырики
теплом своих ладоней, заряжая их какой-то энергетикой, а просто оставляли
стоять, дожидаясь, пока скопившися газы сами не вышибут резиновую пробочку.
А в тот раз мы с тобой бодяжили сразу три пузыря. В комнате нас
дожидалась Алиса Парашюттт, а мы поставили пузырьки в кастрюльку с теплой
водой и дожидались конца процесса. Петухи уже давно были забиты в бодяжные
машины, а пробки все не вылетали и не вылетали.
И тогда Семарь-Здрахарь подошел ближе, чтоб посмотреть, когда же все,
наконец, придет к кондиции. Он наклонился над кастрюлькой, и в этот момент
один из фуфырьков стрельнул пробкой. И она угодила Семарю-Здрахарю в лоб.
Семарь-Здрахарь лишь ухмыльнулся и отошел на шаг. Тогда чпокнул второй
пузырек. Пробочка описала в воздухе дугу и ударила Семаря-Здрахаря в то же
место. Семарь-Здрахарь удивился и отступил еще на шаг.
И тут сработала последняя стартовая установка. Выстрел был настолько
силен, что резиновая крышечка, ударившись о люстру и срикошетировав от нее,