"Лилия Баимбетова. Планета-мечта " - читать интересную книгу автора

вытащив из заднего кармана деньги, расплатился. Я терпеливо ждала его на
отдалении: по мне эта сеста чистая отрава или, например, неплохое рвотное, я
даже запаха ее не переношу, но у каждого свои вкусы. Кун вернулся ко мне,
кусая от желтого шарика, и ядовито-желтый сок тек у него по пальцам.
- Хотите? - пробормотал он с набитым ртом.
- Нет, спасибо, - быстро откликнулась я, представляя, какой у нее вкус.
Вообще, странный этот Кун, насколько я помню, никто из землян сесту не
любил, она, и правда, очень неприятная. Или он мазохист? Эта несколько
вольная мысль заставила меня улыбнуться. Я очень живо представила себе, как
Кун, запершись в своей капитанской каюте во время гиперскачка, истязает себя
на манер средневековых монахов.
На углу бородатый старик торговал кувшинами из необычного оттенка
зеленоватой глины. Я подошла и присела рядом, разглядывая расставленные на
пыльной желтоватой земле кувшины, взяла один в руки. Кун остался ждать меня
возле прилавка, а я, словно завороженная, разглядывала посуду таких знакомых
оттенков. Кувшин переливался на солнце, играя оттенками, когда я
поворачивала его в руках, а ведь видно было, что некрашеный. Я смотрела на
кувшин, а он играл под лучами яркого солнца, словно драгоценный камень.
Старик же в это время, странно щуря левый глаз, рассматривал меня саму.
Старик этот, со своей темной с проседью бородой и лохматым ежиком волос, в
темных изношенных штанах и выцветшем кожухе был и похож на крестьянина и не
похож. Лицо у него было темное, словно печеное яблоко, морщинистое, но с
виду, в общем-то, и не старое; а глаза светло-светло голубые. Я неожиданно
подумала, что в молодости он сильно привлекал женщин: такие светлые глаза
при темных волосах, высокий, и такая кривоватая улыбочка. Странный был
старик. В кармане кожуха торчала у него пестрая грязноватая тряпочка, то ли
носовой платок, то ли товар он ею полировал и протирал.
- Это ведь поозерская глина, - сказала я вдруг, - Что, прошлогодних
запасов?
- Да, госпожа. Глаз у вас наметанный. Этот - прошлого года, а вон те, -
старик указал на низенькие чаши с золотистым отливом кривым мозолистым
пальцем, - уже нынешнего. Глина-то меняет оттенки.
Голос у него был низкий, словно колокол загудел. Старик поправлял
манжету кожуха, с хитрецой поглядывая на меня. Руки у него были худые и
узловатые, рукава кожуха едва прикрывали локти, и в груди кожух был ему
тесноват, верхние пуговицы не застегивались, открывая поседевшую волосатую
грудь.
- А что, в Поозерье еще добывают глину?
- А как же? Но меньше, чем раньше, конечно. Спрос теперь невелик.
Альверденская знать была охоча до нашей посуды, а здесь не очень-то берут.
- Возить, наверное, далеко? - продолжала спрашивать я, поставив кувшин
на землю.
- Да, это точно, - говорил старик уже не так напряженно. Он явно понял,
что я не собираюсь ничего покупать, но не прочь был поболтать с понимающим
человеком, - Половину посуды побьешь по дороге, да и знать здесь - тьфу!
Живут, как крестьяне, и едят на обычной глине....
- А вы не скажете, где коневоды торгуют?
- А это вон туда, а потом направо. А вы князя торонского ищите? Он
пошел туда только что. Говорят, вас сюда Посланницей прислали?
- Не совсем, - сказала я, - Меня прислали мирить вас с землянами.