"Мюррей Бейл. Эвкалипт " - читать интересную книгу автора

непринужденностью промолвил: "Здрасьте-здрасьте, рад знакомству". Невеста
внимательно глядела на него, улыбаясь краем губ.
- Вот тут-то я и понял, что она меня не отошьет. Верно, тогда-то она и
решилась. Твоя мама всегда ценила шутку.
А ведь за ее мягкостью и безмятежностью вполне могло скрываться
равнодушие. Холленд не знал, что и думать.
Однажды совсем в другой день - рядом с этим самым деревом что-то
бросилось ей в глаза или, если на то пошло, втекло: девушка дернула головой,
стиснула пальцами губы. "Водоплавающих" коров и овец с непомерно вздутым
брюхом ей уже доводилось видеть, и не раз; а однажды так даже и лошадь. Но
сейчас - впервые на ее памяти - по течению медленно плыло тело мужчины в
клетчатой рубашке, лицом вниз.
Тихонько всхлипывая, девушка пошарила вокруг, нащупывая рукою длинную
ветку или хоть что-нибудь.
Отец ухватил ее сзади: ручная русалка, надо думать, вовсю отплясывала
танец живота. Это он пиво остужал чуть выше по течению: в мешке из-под
зерна, на глубине локтя. А сейчас вот вцепился дочери в плечи.
- Да пусть себе плывет, бедолага. Скоро сам за корягу зацепится. Хватит
нюни распускать, кому говорю!
При этих его словах тело и впрямь застряло, река всколыхнулась
водоворотом, накатившая волна развернула утопленника лицом к берегу. Однако
девушка уже и без того каким-то образом поняла: вот он - тот самый тощий
сборщик фруктов, которого видели с ее сестрой.
Тут течение вновь подхватило утопленника и понесло дальше. В конце
концов он застрял близ городского моста, в развилке дерева, рядом с дырявым
ведром и прочим хламом. Что за финал: упокоиться среди заурядного мусора!

Сестрица, раздавшаяся так, что мало не покажется, целыми днями молчала,
точно в рот воды набрала. Потом заметили, что она ест грязь - прямо горстями
ест; отец усмотрел в этом доказательство - если в таковых еще была нужда -
недостачи совершенно иного толка, однако даже его свирепый кулак не смог ей
воспрепятствовать.
Мировая история кишмя кишит девственницами, что вообразили себя
беременными; про таких множество легенд сложено. Но эта, и впрямь оказавшись
непраздной, изнывала от собственной неуклюжести. Теперь их стало двое, а ей
хотелось снова остаться одной или хотя бы отделить от себя лишнюю живую
тяжесть внутри, что обременяла ее сразу в нескольких местах. Жидкость тянула
ее к земле, точно пропитанную водой губку. Распухли даже ее прелестные
ножки. Она потеряла счет дням. Она ж была совсем девочка. Только поэтому
однажды в выходной, от вынужденного безделья ответила на объявление
Холленда - и с головой ушла в переписку. Откуда-то она знала: слова "молодая
вдова" для далекого незнакомца что красная тряпка, даже при том, что вдовой
она, строго говоря, не была - во всяком случае, официально. С подсказки
старшей сестры на его предложение обменяться фотографиями она ответила:
"Приезжай, сам увидишь!"
А спустя несколько дней он взял да приехал: явился как ни в чем не
бывало и встал в дверном проеме - на самом-то деле никто его и не ждал.
Сестры не знали, что и делать.
Та, что распухла и покрылась пятнами, вжалась в цветы и поломанные
пружины дивана, словно пытаясь с ними слиться, и прошипела: