"Мюррей Бейл. Эвкалипт " - читать интересную книгу автора

и обжалованию не подлежащий.
Тем, кто делал шаг навстречу и представлялся по имени, Холленд
протягивал руку - мягкую, вялую, ни дать ни взять пресловутая рыбина, что
так и норовит выскользнуть, чуть сожмешь покрепче. Улыбался он самым
краешком губ - и задерживал улыбку, вроде как окно приоткрывают, прежде чем
показаться.
Чужаку не доверяли, даже двойственная улыбка не спасала. Только когда
заметили, как он выходит из себя по сущим пустякам, - только тогда недоверие
понемногу начало таять. Тамошние-то жители, они такие - кто ухмыляется до
ушей, у кого лицо словно на нем горох молотили. И у каждого второго или
кончика пальца недостает, или ухо порвано, или нос перебит, или один глаз
нервно подергивается - проволокой, стало быть, зацепило. А ежели, например,
речь заходила о предметах солидных и незыблемых, вроде как старая техника,
или начинали байки травить насчет угрюмых управляющих банками либо свойств
тех или иных растений, замечали, что Холленд внимательно прислушивается, но
в беседе участия не принимает.
В самом начале чьи-то детишки застали его с бельевыми прищепками в
зубах: он белье на просушку развешивал, а ряд прищепок, торчащих, словно
верблюжьи зубы, складывался в этакую невежественную ухмылку. На самом-то
деле человек он был сметливый и много чем интересовался. Поговаривали, будто
чужак понятия не имеет, в какую сторону ворота открываются. А его заумные
идеи насчет пастбищеоборота!.. Люди лишь усмехались да в затылке чесали. И
гадали, как ему вообще удалось имение купить. Что до страдающего недержанием
мочи быка - от того квадратного дальнего выгона и человек, и собака
держались подальше, - Холленд решил эту проблему, просто-напросто пристрелив
скотину.
К чужаку приглядывались не один год, тут и там, в любую погоду, на
расстоянии вытянутой руки и через улицу, прежде чем наконец признали за
своего - и Холленда, и его физиономию.
- Думаю пожить здесь семь лет, - сообщил он жене мясника. - А там кто
знает? - И, заметив по-пресвитериански неодобрительно поджатые губы,
добавил: - Славные у вас тут места.
Городишко-то был совсем маленьким. И, как это водится с каждым новым
приезжим, местные матроны взахлеб обсуждали Холленда, сбиваясь в стайки и
очень серьезно глядя друг на друга. От их скрещенных рук смутно веяло
меланхолией.
Наконец, вынесли вердикт: без женщины тут, конечно же, не обошлось. Да
вы только к нему прислушайтесь, вы только в лицо его вглядитесь, все сразу
станет ясно! При виде, как он шагает себе по улице, в неизменном черном
пальто и без шляпы, или в одиночестве завтракает "У грека", где ни один
человек в здравом рассудке не то что куска не съест, а даже и не присядет,
все эти мечтательные дамы так и представляли себе картину за картиной:
усадьба из темного камня, бессчетные комнаты с голыми стенами, и никаких
тебе цветов; обширные выгоны и пастбища, заброшенная скотина - и этот
бедолага, затерявшийся в беспредельной пустоте. Да наверняка ему остро
требуются забота и внимание ближнего - а пожалуй, что и наставление-другое!
Некая вдовушка с красными ручищами закинула-таки удочку. И - ничего не
добилась. А чего она, собственно, ждала? Она что, каждое утро надраивала
фасад своего дома ветошкой?.. За ней последовала стремительно сменяющаяся
череда матушек со здоровыми и крепкими, кровь с молоком, дочками из имений,