"Николай Бахрошин. Марьинская Аномалия " - читать интересную книгу автора

не хватит...
- Бабка, а бабка?!
- Не слышишь, что ли, старая клюшка?!
- Ваше высочество, точно, не слышит.
- Может, пнуть ее?
Баба Гаша осеклась на ходу, как подстреленная охотником птица. Только
грибы из рук посыпались. Но она этого уже не замечала.
Она увидела перед собой троих. Первым ей бросился в глаза низенький
мужичок в телогрейке. Кепочка, кирзачи, штаны солдатские, опилками весь
присыпан, будто с лесопилки идет. Только рожа больно противная. Вся в
щербатинах, прыщах и язвах, точно рашпилем тертая. Сплюнуть и растереть, вот
какая рожа.
Второй был высокий. Очень высокий. Когда баба Гаша на молокозаводе
работала, у них бригадир был, Федор, два метра три сантиметра роста, все
удивлялись, какой здоровый. Так этот вот еще выше. Только худой, как смерть
неправедная. Одни скулы, нос и глазищи страшные. И весь в черном. А
третий... Третьего баба Гаша сначала не разглядела, но когда тот показался
из-за спины высокого, так и обмерла вся. Любой бы обмер. Человек - не
человек, лицо - не лицо, цвет зеленый, тухлый, как у утопленника. А глаза
желтые, круглые, вроде как светятся. Чисто Кикимора болотная. Одежду баба
Ганса с перепугу даже не разглядела.
- Ты кто, бабка? - спросил низенький.
- До города далеко? - проквакал зеленый.
- Гоните ее в шею! - сказал высокий.
Его густой бас громыхнул, как громовые раскаты в мае. Аж в ушах
зазвенело. Сроду она такого голоса не слышала, даже по телевизору.
Нет, ее гнать не надо было. Баба Гаша сама побежала, пошла тяжелым,
коровьим, как говорили в деревне у бабки-покойницы, галопом, так что ветер в
ушах засвистел. Испугалась очень.
А потом уши окончательно заложило. Прямо над ее головой, прижимая к
земле закладывающим уши грохотом, проплыли над верхушками деревьев два
пятнисто раскрашенных вертолета.
Баба Гаша знала, что такое страх. Всю жизнь она чего-то боялась. Когда
жила в оккупации - боялась немцев, когда муж вернулся с фронта пьяный и
покалеченный - его боялась, буйный был выпивши, за топор хватался, все
мерещилось ему, что враги наступают. Когда сыновья росли - боялась за их
непутевость. И сейчас боится, жить вообще страшно, пожар вдруг, или воры
залезут, или письмо нехорошее придет про сыновей или внуков.
Но тут был не просто страх. Ужас кромешный, ночной кошмар среди бела
дня. Когда сердце сжимают ледяные пальцы и в голове стучит только одна
мысль - бежать, спасаться и прятаться.
Точно, война началась.
Она побежала. Через лес, напролом, не разбирая кустов, рванулась к
дороге.
Только отмахав километра три по шоссе, баба Гаша спохватилась, что
забыла там складное ведро и пакеты с грибами. Одна корзина в руке, и ту
непонятно как ухватила. Чудом ухватила, совсем бежала без памяти. Мелькнула
мысль вернуться и подобрать, но тут же исчезла.
Ох, какие дела страшные... Ох, люди-нелюди...
Выбравшись на шоссе, баба Гаша окончательно обессилела и села прямо на