"Владислав Бахревский. Похороненный среди царей" - читать интересную книгу автора

огласил его Михаила Васильевич посреди Великого Новгорода, при стечении
всего народа. Татищев отправлялся в поход на тушинского воеводу
Кернозицкого, под Бронницы, чтобы не дать лихим людям пустошить
новгородскую землю. И вдруг сказано: ведет сей полк силу Новгорода, чтобы
переметнуться на сторону Вора.

Был, был грех, возревновал Скопин к будущей славе Михаила Игнатьевича.
Всего и хотел - оттеснить на время. Проклятый! Проклятый дьяк Телепнев!
Он-то и нашептал: Игнатович де - закадычный челядник Гришки Отрепьева,
спит и видит, как бы услужить своему господину.

Спрашивал Скопин народ не без игривости: мол, доверим войско ближнему
человеку Самозванца- будто сам не был Великим Мечником, ближе некуда - или
повременим?

А дальше был ужас. Михаила Игнатовича тянули с помоста в толпу, будто
змея мышонка в утробу свою змеиную заглатывала.

И давили ногами, и пыряли ножами. Да еще рот затыкали, чтоб оправданий
не слышать.

Зато хоронили краше некуда - всем городом, с рыданиями, с раскаяньем, с
величавыми почестями. В обители святого Антония та горестная могила. Но
как аукнулось, так и откликнулось.

Вместо мнимой измены произошла измена явная.
Убийцы Татищева, спасая головы, бежали к пану Кернозицкому. Кернозицкий
же, заняв Хутынский монастырь, вдруг сам пустился наутек. Подошло к
Новгороду ополчение городов Онеги и Тихвина, с тысячу человек всего, но
слухи на войне тоже хорошо воюют.
Михаила Васильевич сбросил одеяло и стал босыми ногами на пол, желая,
чтобы половицы были холодные - очнуться от жуткого сна. Но о князе, о
спасителе всея России заботились прилежно: полы в опочивальне были теплы,
вода для умывания подогрета.

"Помянуть надо Татищева! Службу заказать!"- решил князь и прильнул к
морозному окошку, с удовольствием взирая на Троицкий собор. Славно
проснуться в Александровской Слободе. До Москвы сто верст с четвертью.
Далече Новгород Великий.

В Новгород Скопин-Шуйский приехал еще в феврале 1608 года, сразу после
погибели царской рати под Болховым. Государь, уж не надеясь боле ни на
русских воевод, ни на русское войско, смиря гордыню, велел племяннику
сторговаться со шведами и привести в Москву шведских наемников. Переговоры
с королевскими людьми вел шурин Скопина Федор Васильевич Головин. Но шведы
помнили недавние царские грамоты и, прежде чем помогать, хотели, чтоб
Московский царь испил полной чашей напиток бессилия и позора. Давно ли
Корельский воевода князь Мосальский высокомерно выговаривал выборскому
коменданту: "Хотите знать от меня, кто у нас царь и великий князь! Но
государь ваш знает по нашей сказке, что у нас государь Василий Иванович