"Павел Багряк. Пять президентов" - читать интересную книгу автора

есть у меня в этом мире, единственное, во что я верю.
Он резко оттолкнул Миллера и бросился к двери.



6. КРЕДО

Миллер едва успел закрыть за собой дверцу стенного шкафа. До прихода
Ирен у него оставалось мгновение, чтобы оценить ситуацию, в которую он
попал, и найти какую-нибудь статичную позу. О Боже, оценить ситуацию! Люди
устроены так, что необычность своего положения по достоинству оценивают
потом, много позже, заливаясь краской стыда, смеясь или испытывая приступы
запоздалого страха. Но в конкретный момент они нередко ведут себя столь
спокойно и привычно, словно всю жизнь только тем и занимались, что на два
часа в сутки регулярно прятались в темных и душных стенных шкафах.
Так или иначе, но Миллер немедленно присел на корточки, чтобы замочная
скважина оказалась на уровне его глаз, и обнаружил под собой твердый
предмет, пригодный для сидения. Он даже успел подумать о том, что неплохо
бы узнать, какой это болван не выполнил его распоряжения и не выбросил
старенький опель-сейф... Впрочем, надо бы при случае сказать ему спасибо.
И тут вошла Ирен.
Дальнейшее было как в кино. Нет, как в романе. Нет, как во сне. Во
всяком случае, было так, как не бывает в обычной, нормальной жизни.
Миллер, сидя в шкафу, наблюдал через замочную скважину не просто сцену
свидания знакомого или незнакомого мужчины со знакомой или незнакомой
женщиной, что уже достаточно пикантно и необычно для ученого с его именем,
- он подглядывал за самим собой, причем подглядывал совсем иначе, нежели
мы порой следим украдкой за собственным отражением в зеркале. Он имел
возможность наблюдать себя, ну, что ли, целиком, хоть со стороны затылка,
понимая при этом, что отражение может действовать совершенно независимо от
своего хозяина.
Миллер затаил дыхание и прильнул к замочной скважине.
Между тем Миллер-второй, подойдя к Ирен, поцеловал ее в лоб, как это
делал всегда Миллер-первый. Потом подумал и вдруг поцеловал в губы, что
Миллер-первый делал чрезвычайно редко, когда испытывал прилив особого
волнения от встречи с Ирен. Затем он специфическим миллеровским движением
шеи поправил воротничок рубашки, и Миллер-первый подумал про себя, что
жест этот выглядит со стороны удивительно неприятно и какое счастье, что
Ирен на этот раз, как, вероятно, и всегда, не обратила на него внимания.
Звук поцелуя помог Миллеру-первому очнуться от созерцательности. "Я
ревную или не ревную?" - неожиданно спросил он себя и понял, что сама
возможность спокойно задать этот вопрос уже есть ответ на него.
Он чуть не рассмеялся. В конце концов, можно относиться к происходящему
как к научному эксперименту, способному вызвать у ученого лишь
любопытство. Важно только понять, беспредельно ли оно. Итак, что будет
дальше? Пора предложить Ирен кресло у окна - ее любимое низкое кресло,
стоящее рядом с низким столиком, - затем открыть крышку бара, достать
начатую вчера бутылку кальвадоса или стерфорда... "Ты сегодня лирически
настроена, Ирен? Значит, кальвадос?"
Словно подчиняясь приказанию Миллера-первого, Двойник мягко проводил