"Константин Бадигин. Кораблекрушение у острова Надежды (Роман-хроника времен XVI века)" - читать интересную книгу автора

возможности...
После смерти царя в переполох и смятение Богдан Бельский выбрал
удобное время и упредил Нагих. В голове оружничего, весьма падкого на
тайные козни, возникла мысль захватить власть с помощью младенца Дмитрия.
На первый взгляд дело казалось не очень сложным.
- Царевич Дмитрий, - говорил Богдан Бельский, - имеет больше прав на
престол, чем его брат Федор, слабоумный и больной. Что с того, что ему
двадцать семь лет, - по уму он не старше Дмитрия.
- Так говоришь, правильно, - простуженно просипел отец царицы, Федор
Нагой. - Через десять лет Дмитрий в разум войдет, а Федор последнее
потеряет.
Федор Нагой надеялся заодно расправиться со своим врагом Борисом
Годуновым, шурином царевича Федора. "Ежели Дмитрий возьмет вверх, тогда
всем Годуновым опала". У старика особые счеты с Борисом Годуновым. Дело
было так. В момент страшного сыноубийства Борис Годунов заслонил своим
телом царевича Ивана, и первые удары царского посоха пришлись ему. Тяжело
раненный, боярин Годунов не мог подняться и лежал в постели дома. Федор
Нагой, новый свойственник Ивана Васильевича, желая повредить царскому
любимцу, сказал государю, что Годунов не приходит во дворец не из-за
болезни, а из-за досады и злобы.
Царь Иван решил узнать истину и сам приехал в дом к Годунову. Он
нашел своего любимца в тяжелых ранах, умело зашитых купцом Семеном
Строгановым. Царь обласкал больного, а Строгановых сделал именитыми людьми
с правом называться полным отчеством. Такое право имели только знатные
государевы вельможи. И в тот же день царь Иван строго наказал клеветника
Федора Нагого. Он велел Семену Строганову сделать глубокие порезы на боках
и на груди своего тестя и зашить их, как было сделано у Годунова. Этого
злопамятный старик забыть не мог.
- Годуновых укоротить, - добавил Федор Нагой, - первое дело.
- Шуйские, Мстиславские, Юрьевы снова на шею сядут, - поддакнул и
Афанасий Нагой, вдохновитель и сторонник опричных порядков в последние
годы царя Ивана. - Будут царскими руками свою долю вершить и Москвой
править. И Нагих из Москвы вышлют... А права у царевичей равные: что
Федор, что Дмитрий.
- Так-то оно так, - вступился брат царицы Григорий, - да Марья
седьмая жена у царя. Не все святители ее царицей почитают.
- Венчанная я! - закричала царица. - Свадьбы наши, почитай, рядом
играли. Я с государем Иваном Васильевичем венчалась, а Орина Годунова - с
царевичем Федором. У меня сын, а у Орины и досе ничего.
- Надо с умом дело делать, - засопел старик Нагой. - В отечестве и в
службе те, кто за Федором стоят, повыше нас будут. Им все вольно.
- Вы мне клятву дайте, - сказал Богдан Яковлевич, - ежели я царевича
Дмитрия на престол возведу, быть мне при нем первым человеком, правителем
до его совершенных лет. И чтоб опричный двор - как при царе Иване
Васильевиче.
Нагие посмотрели друг на друга, посмотрели на старика Нагого.
- Другого хода нет, - просипел он. - Будем крест Богдану целовать.
Нам, всем Нагим, друг за друга надоть крепко держаться... как Годуновы:
они-то за своих горло перегрызут всякому. По-другому ежели смотреть, нас,
Нагих, шибко поприжать могут, а Марью вовсе в монастырь...