"Константин Бадигин. Кораблекрушение у острова Надежды (Роман-хроника времен XVI века)" - читать интересную книгу автора - Куда тебе?
- Старший приказчик Степан Елисеевич Гурьев призывал. Стражник, глянув на пудовые кулаки, признал кузнеца-цыренщика, пропустил его. На строгановском дворе было пусто и тихо. Высокий худой старик подметал березовой метлой деревянный настил перед хоромами. Бесшумно ступая бахилами по кедровым плахам, Васька Чуга направился к обширной пятистенной избе, стоявшей у левого крыла строгановских хором. Степан Гурьев был дома. Он сидел за столом и пересчитывал цифирь в большой писцовой книге. Недавно ему исполнилось сорок шесть лет. Голова слегка поседела, и в бороде просвечивали серебряные нити. Корсар Ивана Грозного Гурьев десять лет плавал кормщиком в Ледовитом море, был приказчиком Строгановых в Холмогорах. Он полюбился Семену Аникеевичу, и властный старик сделал его старшим приказчиком. - Садись, Василий, - сказал Гурьев и показал на лавку возле себя. - С чем пришел? - Пятерых бревнами завалило, хоронить повезли, - басом сказал Чуга. - Солеварный приказчик виноват. У покойников жены да дети в Устюжье. - По гривне на сирот выдам, а мертвым - царствие небесное, - отозвался Степан. - Я не о том, о другом думаю. Почему такой кровосос Макар Шустов в приказчиках? Хищная душа у него, никогда человека не пожалеет. Готов каждого в печь пихнуть, лишь бы соли побольше за варю вышло и для себя лишний грош в карман положить. Такому бы в море давно голову оторвали. - То в море... Соль варить начали? - Почитай, во всех варницах варя идет. - Пусть он подавится своей солью! - с ненавистью сказал Васька Чуга. - На варничном дворе задохнуться можно. А что возле цырена деется: голову от вони кружит, из внутренностей рвет... Мы с тобой во льдах плавали: опасно, спору нет, зато и деньги хорошие в карман клали. А здесь за копейку люди гибнут. Обидно мне за них. Степан Гурьев сидел молча и смотрел в окно. Он видел много бурь в своей жизни. - В цырене кипеж рассола происходит, и соль в нем родится, - торопился Василий, - и у народа так: кипит, кипит в нем зло - и лопнет наконец терпение. Народец здесь собирается, сам знаешь, вольный, указа себе не знает. Степан Гурьев положил руку на Васькино плечо: - Укороти рога. Будешь такое говорить - до беды недалеко. У Строгановых доносчиков не перечесть. - Ведь тебе говорю, знаю - ты человек свой, друга не продашь... И сам думаешь, как я. - Думаю, однако не вижу, как дело поправить. Со Строгановыми спорить не станешь, против них не пойдешь. - Я бы пошел. Сжег бы это логово проклятое вместе с хозяевами и всех доносчиков и живодеров, каков есть Макар Шустов, в реке утопил. А сам в Сибирские земли на восход солнечный, там жизнь свободная. Умерла моя Любушка, мне теперь все едино. - Успокойся, Василий, сердцем я понимаю тебя... Но ведь Строгановы не одни в России. Много их, всех не сожгешь, не утопишь. За них воеводы и сам |
|
|