"Константин Бадигин. Кораблекрушение у острова Надежды (Роман-хроника времен XVI века)" - читать интересную книгу автора

Варничные люди продолжали работать. Стоявший рядом с поваром
садильщик железными граблями водил в кипящем рассоле, препятствуя
образовавшейся соли "леденцами" осесть на дно и бока цырена: там, где
сядет "леденец", цырен быстро прогорит. Повар, не отрывая глаз, смотрел,
что происходит в цырене. Подварок Тимоха следил за горением дров в печи.
Ярыжки стояли с бадейками, готовые по приказу повара подлить свежего
рассола. Каждый понимал, что кипение рассола остановить нельзя, иначе
Строгановы понесут немалые убытки. А за убытки купцы не милуют.
Только Васька Чуга, кузнец-цыренщик, не занятый на варке соли,
отозвался на слова Федьки и вышел из варницы.
- Вонько у вас, дух замирает, - сказал качальщик, отхаркиваясь и
отплевываясь. - Тяжела наша работа, а все на чистом воздухе.
Мимо варничных ворот по густой грязи медленно двигалась телега,
покрытая запачканной кровью рогожей. Несколько босых окровавленных ног
выглядывали из-под нее. Сбоку, держа в руках кнут, сидел возчик.
За телегой, понурив голову, молча шли товарищи. Ни жен, ни детей у
погибших в Сольвычегодске не было. С плачем, воем и причитаниями шла
плакальщица, старая, безобразная женщина, закутанная в тряпье.
- Куда везете? - спросил Васька.
- Во Введенский монастырь... Старцы хоронить посулились.
Васька Чуга перекрестился и, не жалея поморских бахил, пошел месить
грязь за толпой провожающих.
- Как содеялось? - спросил он.
- Приказчик разорался, все скорей ему да скорей, вот и поторопились,
- нахмурившись, сказал рыжий мужик. - Рязанские мы, сюда недавно
приволоклись, жонки да детки в Устюжине остались... Дровяное плотбище, что
у Вологодских пристаней, обвалилось, и пятерых пришибло. Мы-то вживе
остались, - добавил он, помолчав. - Вот она, жизнь наша. Искали, где
лучше, а нашли смерть. В Устюжине детки малые хлеба ждут...
Васька Чуга шел рядом с рыжим мужиком и слушал невеселые речи.
Мужик рассказал, как подати и поборы вконец разорили крестьянское
хозяйство и четырнадцать семей, сговорившись, решили бежать в
Сольвычегодск, где много работы и будто бы можно зашибить копейку. Ночью,
когда в селении все спали, беглецы, прихватив самое необходимое, покинули
родные места.
- Ноне и в Юрьев день заповедано от своего поместника выйти. А купцы
Строгановы своих работных людей государевым приказным не выдают, -
закончил свою повесть мужик. - Правда ли?
- Всяко бывает... Однако пришлых людей выдавать Строговым выгоды нет.
Работать некому будет. В Сольвычегодске, почитай, все люди пришлые.
Сольвычегодск притягивал к себе беглых людей с разных концов русской
земли. Многих поглощали строгановские промыслы. Многие спивались по
кабакам и харчевням. Вольные сборища бездомных, голодных людей оседали в
Сольвычегодске или двигались дальше, на восток. Вольные люди были нужны
Строгановым, но подчас внушали им тревогу.
У ворот Введенского монастыря Васька Чуга, распрощавшись с
рыжебородым, повернул к торговой площади. Спустившись к реке, он вымыл
грязные бахилы и решил забежать в харчевню, но передумал и зашагал обратно
на Никольскую сторону. Он переправился по ветхому мосту через реку Усолку
и остановился у ворот строгановского города. На стук вышел стражник: