"Константин Бадигин. Кораблекрушение у острова Надежды (Роман-хроника времен XVI века)" - читать интересную книгу автора

СУЩЕСТВУЮЩИЕ ЖЕ ВЛАСТИ ОТ БОГА УСТАНОВЛЕНЫ

Ночью плотники стучали топорами, заканчивая деревянные мостки, по
которым царь Федор Иванович и знатнейшие князья и бояре пойдут из одной
церкви в другую. Высотой мостки чуть больше аршина и шириной в аршин.
Потом пошел дождь и шел до восхода солнца.
А утром кремлевскую площадь затопил народ. Все хотели видеть венчание
на царство царя Федора Ивановича, слабого духом и телом человека. В народе
его попросту, жалеючи, звали дурачком и относились к нему благожелательно.
Во дворце готовились к торжеству долго и тщательно. Представился
удобный случай показать всему миру богатство и могущество русского царя.
В Грановитой палате, где Федора Ивановича готовили к выходу, шло
последнее действие. Царь стоял посреди своих приближенных и, склонив
голову набок, поворачивался, когда ему говорили, поднимал руку или ногу.
Когда на царя надели тяжелые золотые ризы, украшенные множеством
драгоценных камней, его слабые ноги не выдержали, подломились, и царь,
вскрикнув, стал валиться на пол.
За края ризы ухватились шесть думных бояр и поддержали его. Не всякий
мог вынести такую тяжесть, одежды весили около пяти пудов.
Первые часы царя Федора забавляли торжественные приготовления. Ему
нравилась суета и шум вокруг. Он подумал: хорошо бы позвать жену Оринку,
пусть и она посмотрит на разодетых бояр и на его сверкающие одежды. Потом
он вспомнил про карлицу Федосью. Вчера она рассказывала любопытную
страшную сказку, а какую, царь Федор забыл. Он напряг свою память, но
ничего не мог вспомнить. "Русский богатырь отрубил Змею Горынычу семь
голов и спас царевну", - пришло наконец в голову. Потом явились другие
мысли: "Наемся я сегодня жареной баранины с чесноком. На праздник-то
сегодня всего напекут и нажарят. Наемся баранины и напьюсь малинового
кваса... Ох, хорош квас, от него приятно щекочет в носу... А потом прикажу
карлам и карлицам потеху устроить. Прикажу принести каленых орехов да
пряников медовых".
Царь Федор совсем размечтался, но пришло время выходить. Ударили
колокола. Под торжественный звон из дворцовых палат вышел царский духовник
со святынями. Он нес крест, венец и бармы Мономаховы в Успенский собор.
Вслед за духовником шел царский шурин Борис Годунов и нес драгоценный
скипетр.
Когда из дворца вышел царь Федор в одеждах небесного цвета, усыпанных
сверкающими драгоценными камнями, колокола смолкли. В полной тишине царь в
сопровождении придворных в золотых платьях шел по мосткам до храма.
На площади тесно стоял народ, однако тишины никто не нарушил.
Не доходя до церкви, царь Федор вдруг вспомнил, что ему предстоит
сказать несколько слов митрополиту: "...Владыка, владыка... - мысленно
твердил он, - родитель наш Иван Васильевич... меня благословил..."
Вспоминая, от напряжения он взопрел под тяжелыми ризами, но, как назло,
все слова, которым его учил Борис Годунов подряд две недели, вылетели из
головы.
В церкви царь и митрополит Дионисий сели на приготовленные для них
места у западных врат, и Федор среди общего молчания начал свою речь.
- Владыко, родитель наш Иван Васильевич оставил земное царство, -