"Константин Бадигин. Кораблекрушение у острова Надежды (Роман-хроника времен XVI века)" - читать интересную книгу автораЦарь позволил подойти к руке.
В это время церковный хор, состоявший из одних отроков, пел: Слава богу на небе, Слава! На земле государю великому Слава! А ему б, государю, не стариться! Слава! Цветну платью его не изнашиваться, Слава! А коням его не изъезживаться, Слава! А бы правда пошла по всей русской земле, Слава! "Теперь я царь и буду делать что хочу, - вертелась у Федора в голове неотвязная мысль. - Пусть бояре ходят в думу и вершат государские дела, а я буду слушать монахов про житие святых праведников и молиться богу... Я запрещу им проливать кровь. Пусть они не ярятся друг на друга. Вместе с Оринкой мы будем часто ходить на богомолье и слушать певчих". И царь Федор представил себе, что идет поклониться святым местам в Сергиев монастырь. Куда ни взглянь, всюду бредут люди: тут и стрельцы, монахи, монахини и простой народ, нищие... За ним едет крытая повозка, запряженная четверкой белых лошадок, на случай, если ослабнут ноги. с коней и идут пешком. И царь знает, что толстые, потные князья и бояре не любят ходить пешком, им трудно, а идут они только из-за него. По дороге, в лесу, слуги раскинут шатер. Расстелят мягкую постель. Потом обед, уха, рыбные пироги... А вокруг шумят деревья и поют птицы. Путь долог, но зато каким звоном встретят монастырские колокола! Не хуже, нет, лучше, чем звонят сейчас. И настоятель проведет его на звонницу, и он, божий помазанник, своими руками будет бить в звонкую медь. На лице царя Федора бродила тихая улыбка. Тем временем дело двигалось своим чередом. Каждый получивший позволение целовать царскую руку подходил с подарком и желал царю долголетия и счастливого царствования. - Будет и будет многолетно, - повторяли придворные. Два дьяка, принимавшие подарки и ведущие учет, внимательно следили, чтобы ценность их соответствовала царскому величию. Все шло ровно и гладко. И вдруг чуткое ухо Бориса Годунова, безотлучно находившегося у царского кресла, уловило какой-то непонятный шум и громкий разговор. Он тут же послал узнать, в чем суть, своего конюшего Ивана Волкова. - Купцы иноземные сцепились, - доложил Волков. - Аглицкий купец Горсей да нидерландский Джон де-Чель. Оба хотят первыми великому государю руку поцеловать. И подарки у них богатые приготовлены. Аглицкий сказывает: пусть, дескать, у него ноги отрубят, нежели он нидерландского купца впереди себя пустит. Не потерпит оскорбления своей государыне, аглицкой королеве. |
|
|