"Константин Бадигин. Кораблекрушение у острова Надежды (Роман-хроника времен XVI века)" - читать интересную книгу автора

Царь позволил подойти к руке.
В это время церковный хор, состоявший из одних отроков, пел:

Слава богу на небе,
Слава!
На земле государю великому
Слава!
А ему б, государю, не стариться!
Слава!
Цветну платью его не изнашиваться,
Слава!
А коням его не изъезживаться,
Слава!
А бы правда пошла по всей русской земле,
Слава!

"Теперь я царь и буду делать что хочу, - вертелась у Федора в голове
неотвязная мысль. - Пусть бояре ходят в думу и вершат государские дела, а
я буду слушать монахов про житие святых праведников и молиться богу... Я
запрещу им проливать кровь. Пусть они не ярятся друг на друга. Вместе с
Оринкой мы будем часто ходить на богомолье и слушать певчих".
И царь Федор представил себе, что идет поклониться святым местам в
Сергиев монастырь. Куда ни взглянь, всюду бредут люди: тут и стрельцы,
монахи, монахини и простой народ, нищие... За ним едет крытая повозка,
запряженная четверкой белых лошадок, на случай, если ослабнут ноги.
И важные бояре и царедворцы окружают его. Они, по примеру царя, сошли
с коней и идут пешком. И царь знает, что толстые, потные князья и бояре не
любят ходить пешком, им трудно, а идут они только из-за него.
По дороге, в лесу, слуги раскинут шатер. Расстелят мягкую постель.
Потом обед, уха, рыбные пироги...
А вокруг шумят деревья и поют птицы.
Путь долог, но зато каким звоном встретят монастырские колокола! Не
хуже, нет, лучше, чем звонят сейчас. И настоятель проведет его на
звонницу, и он, божий помазанник, своими руками будет бить в звонкую медь.
На лице царя Федора бродила тихая улыбка. Тем временем дело двигалось
своим чередом. Каждый получивший позволение целовать царскую руку подходил
с подарком и желал царю долголетия и счастливого царствования.
- Будет и будет многолетно, - повторяли придворные.
Два дьяка, принимавшие подарки и ведущие учет, внимательно следили,
чтобы ценность их соответствовала царскому величию.
Все шло ровно и гладко. И вдруг чуткое ухо Бориса Годунова,
безотлучно находившегося у царского кресла, уловило какой-то непонятный
шум и громкий разговор. Он тут же послал узнать, в чем суть, своего
конюшего Ивана Волкова.
- Купцы иноземные сцепились, - доложил Волков. - Аглицкий купец
Горсей да нидерландский Джон де-Чель. Оба хотят первыми великому государю
руку поцеловать. И подарки у них богатые приготовлены. Аглицкий сказывает:
пусть, дескать, у него ноги отрубят, нежели он нидерландского купца
впереди себя пустит. Не потерпит оскорбления своей государыне, аглицкой
королеве.