"Ингеборг Бахман. Рассказы к 70-летию со дня рождения" - читать интересную книгу автора

ла, гримасничая, слабая - сильного, неразумная - разумного. Она пускала
в ход те же слабости, какие сейчас использовала Мара по отношению к ней,
а потом он вдруг оказывался в ее объятиях, она вымогала у него ласки,
когда его занимало что-то совсем другое, так же, как сейчас их вымогала
у нее Мара, и она вынуждена была ее гладить, быть доброй, быть умной.
Но теперь она знала, что к чему. С ней этот номер не пройдет. Или?..
Скорее всего, ей совсем не поможет, что она раскусила эту девушку и те-
перь видит ее насквозь благодаря тому, что вдруг вспомнила и увидела са-
мое себя. И она сразу почувствовала себя значительно старше оттого, что
это создание разыгрывало перед ней ребенка, унижалось перед ней и возве-
личивало ее ради своей цели. Шарлотта еще раз робко провела рукой по ее
волосам, она с удовольствием бы ей что-нибудь обещала. Какие-нибудь сла-
дости, цветы или бусы. Просто для того, чтобы та наконец оставила ее в
покое. Чтобы она, Шарлотта, могла наконец встать и подумать о чем-нибудь
другом, чтобы можно было наконец прогнать этого маленького назойливого
зверька. Она думала о Франце и спрашивала себя, неужели он тоже порой
страдал от ее назойливости и не прочь был бы прогнать этого маленького
зверька, чтобы обрести покой.
Шарлотта встала, заметив, что занавеси на окнах не задернуты. Правда,
теперь она охотно оставила бы окна освещенными, открытыми для желающих
заглянуть. Ей больше нечего было опасаться. Иметь значение отныне будет
только то, что думает и считает она сама, а вовсе не то, что ей вбивали
в голову и как разрешали жить другие.
Если бы она стала жить с Марой... Тогда бы, например, она предпочла
пойти работать. Хотя работала она всегда с охотой, но ее работа не была
проклятьем, принуждением, насущной необходимостью. Кроме того, ей нужен
был кто-то возле себя, рядом с собой, под собой, существо, для которого
она бы не только работала, но и которого она ввела бы в общество, кому
задавала бы тон, определяла ценность того или иного начинания, выбирала
время и место.
Она окинула взглядом комнату. Мебель подбирал Франц, за исключением
лампы в спальне и нескольких ваз. Мелочи. В этой квартире не было, в
сущности, ни одной вещи, привнесенной ею. И думать нечего о том, что,
пока она живет с мужчиной, когда-нибудь в какой-нибудь квартире хоть
что-нибудь будет исходить от нее. Когда она ушла из дома, то год жила с
одним студентом в комнате с пыльными шелковыми абажурами, плюшевыми
креслами и стенами, сплошь заклеенными плакатами и дешевыми репродукция-
ми современной живописи. Ни разу не осмелилась она что-нибудь там изме-
нить - это была его среда обитания. Теперь она жила среди стройного по-
рядка, принадлежащего Францу, а если она бросит Франца, то переместится
в какой-нибудь другой порядок, с вычурной старинной или с крестьянской
мебелью или с коллекцией оружия, - так или иначе, в какой-то порядок, не
ею созданный, и это никогда не изменится. По правде говоря, она теперь и
не знала, чего желает для себя, ибо желать ей было уже нечего. Разумеет-
ся, Франц при каждой покупке ее спрашивал: "Тебе нравится? Как на твой
взгляд? Может, лучше синего цвета?" И она говорила, что думала, а имен-
но: "Синего". Или: "Стол лучше бы пониже". Однако свое желание она могла
выразить, только когда он задавал вопросы. Она взглянула на Мару и улыб-
нулась. Носком ноги толкнула стол. Это было кощунство. Она кощунствовала
против "нашего стола".