"Ричард Бах. Чайка по имени Джонотан Ливингстон (обложка книги) [9.0" - читать интересную книгу автора

полета для чаек!
Но он недолго упивался победой. Как только он попытался выйти из
пике, как только он слегка изменил положение крыльев, его подхватил тот же
безжалостный неодолимый вихрь, он мчал его со скоростью 90 миль в час и
разрывал на куски, будто динамит. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не
выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.
Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по
глади океана. Изодранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи
легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное
желание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда наконец все
будет кончено.
Он начал погружаться в воду и вдруг услышал где-то в себе незнакомый
глухой голос: "У меня нет выхода. Я чайка. Я могу только то, что могу.
Родись я, чтобы узнать так много о полетах, у меня была бы не голова, а
вычислительная машина. Родись я для скоростных полетов, у меня были бы
короткие крылья, как у сокола, и я питался бы мышами, а не рыбой. Мой отец
прав. Я должен забыть об этом безумии. Я должен вернуться домой, к своей
стае, и довольствоваться тем, что я такой, какой есть, - жалкая, слабая
чайка".
Голос умолк, и Джонатан смирился. "Ночью место чайки на берегу, и
отныне, - решил он, - я не буду ничем отличаться от других. Так будет
лучше для нас всех".
Он устало оттолкнулся от темной воды и полетел к берегу, радуясь, что
успел научиться летать на небольшой высоте с минимальной затратой сил.
"Но нет, - подумал он. - Я отказался от жизни, я отказался от всего,
чему научился. Я такая же чайка, как и все остальные, и я буду летать так,
как летают чайки". С мучительным трудом он поднялся на сто футов и
энергичнее замахал крыльями, торопясь домой.
Он почувствовал облегчение от того, что принял решение жить, как
живет Стая. Распались цепи, которыми он приковал себя к колеснице
познания: не будет борьбы, но не будет и поражений. Как приятно перестать
думать и лететь в темноте к береговым огням.
- ТЕМНОТА! - раздался вдруг тревожный глухой голос. - ЧАЙКИ НИКОГДА
НЕ ЛЕТАЮТ В ТЕМНОТЕ!
Но Джонатану не хотелось слушать. "Как приятно, - думал он. - Луна и
отблески света, которые играют на воде в ночи, как цепочки сигнальных
огней, и кругом все так мирно и спокойно..."
- Спустись! Чайки никогда не летают в темноте. Родись ты, чтобы
летать в темноте, у тебя были бы глаза совы! У тебя была бы не голова, а
вычислительная машина! у тебя были бы короткие крылья сокола!
Там, в ночи, на высоте ста футов, Джонатан Ливингстон прищурил глаза.
Его боль, его решение - от них не осталось и следа.
Короткие крылья. КОРОТКИЕ КРЫЛЬЯ СОКОЛА!
Вот в чем разгадка! "Какой же я дурак! Все, что мне нужно, - это
крошечное, совсем маленькое крыло; все, что мне нужно, - это почти
полностью сложить крылья и во время полета шевелить одними только
кончиками. КОРОТКИЕ КРЫЛЬЯ!"
Он поднялся на две тысячи футов над черной массой воды и, не
задумываясь ни на мгновение о неудаче, о смерти, плотно прижал к телу
широкие части крыльев, подставив ветру только узкие, как кинжалы, концы -