"Алексей Бабий. Гуд бай - и в небо" - читать интересную книгу автора

за что зацепиться. А главное - деревья. Ну город - голый, как коленка! Ты
видел здесь хоть одно дерево? Вот в Киеве - шагу не ступишь, чтобы не
наткнуться на какой-нибудь каштан.
- Да может, это самое. - предположил Трефилов. - Зима все-таки.
- Ну да. Зима. Ты у нас специалист по зимним деревьям!
Прошлой зимой ходили они в поход, и Трефилов сказал кому-то из новичков
найти сухую березу и срубить ее на дрова. "А как узнать, сухая она или
нет?" - спросили Трефилова, и он ответил: "А очень просто: листьев нет,
значит - сухая!"
На третий день, в Эрмитаже, от обилия нагой натуры, друзья вспомнили
вдруг о женах и культурная программа стала тесниться магазинной. Да и темы
вечерних бдений существенно расширились. Колупаев после седьмой бутылки
договаривался до того, что социалистическая экономика - это вообще нонсенс,
и таковой экономики не было, нет, и быть не может, а есть экономика вообще;
Трефилов при этих словах многозначительно показывал на отдушины и избегал
даже междометий.
Колупаев неожиданно урвал швейную машину "Чайка" с ножным приводом и
всякими операциями. Машина съела все колупаевские наличные, размещалась в
немаленькой тумбочке и изрядно весила. "Допрем!" - решил Колупаев,
предвкушая, какую ночь подарит ему за эту машину жена: столько лет бегать
через весь город к свекрови, чтобы подшить и подрубить! Нести тумбочку было
невозможно, и Колупаев катил ее по снегу на поддоне.
Трефилов со своими покупками поступил просто: купил станковый рюкзак,
мечту о котором лелеял уже несколько лет, и спихал все туда. Однако, выйдя
из гостиницы, Трефилов сказал: "Е-мое! А мясо-то! Неужто я двухрублевого
мяса домой не привезу!" И набил еще портфель мясом.
- Дома печь да щи. Замечтал Селиверст, - декламировал Колупаев, сидя в
Пулково. - Бабья рожа встала из воздуха. Да как дернет рябой - чуть не тыщу
верст отмахал без единого роздыха!
- Да... - мечтательно говорил Трифонов. - Счас бы в грудях
затеряться... А до регистрации еще три часа!
- А давай вещи упакуем! - осенило Колупаева. - А то возьмут да не
примут! Я раз летел из Риги...
В очереди и впрямь было веселее: то кто-нибудь лез нахрапом, то у
кого-нибудь что-нибудь отказывались упаковывать. А, когда объявили
регистрацию на Красноярск, до стола упаковки оставалось два человека.
- Чего там! - сказал Колупаев. - Отстояли, жалко же!
И они все же упаковались. Но, когда они подбежали к стойке, цифры на
табло уже погасли.
- Эй! - крикнул Колупаев. - А вот и мы!
Но было уже поздно. Ваши места уже проданы, ничем помочь не можем, сами
видите, что творится: послезавтра Новый год.
- Думал - в юбке розовой, а это - пень березовый! Ну, вот и
приключение! - взбодрился Колупаев. - А то и рассказать-то нечего про наше
турне. Одно-разъединственное приключение - как ты за пивом пошел и три часа
потом не мог номер найти. Это разве приключение? А вот остаться под Новый
год без билетов, без денег и жилья - это же шик! Слушай, ты у нас будешь
Кисой Воробьяниновым. Я пущу тебя на панель, и ты будешь просить подаяние:
подайте на пропитание бывшему сэнээсу!
- А пошел ты! - мрачно сказал Трефилов. Он не мог примириться с мыслью,