"Виталий Бабенко. Игры на Красной площади" - читать интересную книгу автора

И вот на Вторые Игры пошел я на Красную площадь. Шурин мне красную
ксиву выправил, с желтой полосой - значит, сидячее место, на трибуне. Если
кто не знает, места там не обозначаются - какое место займешь, то твоим и
будет. Так что надо вставать спозаранку и петушком бежать на Красную.
Стало быть, поднялся я ни свет ни заря, выпил холодненького обрата,
съел хлебца с солью - беленького, заметьте, хлебца, - перекрестился и... Не
озирайся, не озирайся, безносый, сейчас ведь я не крещусь, так что опричники
не привяжутся, а что тогда перекрестился - так это, может, я для красного
словца сказал. Какой же рассказ без красного словца? Так вот, перекрестился
и в путь. Живу-то я в Лианозово, дорога неблизкая, а на извозчика денег
жалко, лучше их потом в расшиши просадить, деньги-то, или бузы напиться от
души. Погода была просто расчудесная. Вы замечали? На праздник Народа всегда
хорошая погода выпадает, прямо как на Пасху. Бог - он свое дело знает.
("Нет, этот освинцованный просто обезумел, - прогнусавил безносый. - То
крестится, то Пасху поминает, то этого самого, который на Б... Ей-блин, он
нас всех под монастырь подведет!")
Дурак ты, хотя и безносый. Ежели мозгами пораскинуть - допустим, ты их
все-таки приберег, мозги-то, не потерял вместе с носом, - то и монастырь
тоже матное слово. Особенно как вспомнишь, что оно означает. Специально для
безносых бздунов повторяю - погода была бо-жест-вен-на-я.
Солнышко золотистое, небеса ярко-синие... Весь день накануне крепкий
ветерок дул, боролся что было сил с бурым смогом и одолел-таки его, ну а
зеленый смог сам собой рассосался. Так что дышать можно было безо всякой
опаски. И вонь почти не чувствовалась. Что? Нет, ты не ослышался, лысый.
Вонь. И еще раз - вонь! А пускай опричники сбегаются, что они мне сделают?
Словом, трюх-трюх, под солнышком, под ветерком, через Бескудники, мимо
развалин Окружной, по Ботанической, мимо Большого Пепелища - молодым уже
пора знать, там раньше Ботанический сад был, - мимо Рваного Шпиля,
останкинскую башню я всегда по большой дуге обхожу, опасное место, через
Марьину рощу, мимо Театра Народной Армии, и вот уже Садовое кольцо, там
первый кордон, и Бульварное, еще один кордон, дальше хода по земле нет,
поднимаешься до Пушкинской, ныряешь в метро, еще раз показываешь ксиву,
подстраиваешься к очереди и - по рельсам, по шпалам, вслед за проводником -
до Охотного ряда. Выходишь на свет Божий - слышь, безносый, Божий! - и
пожалуйста: Красная площадь, Редовая, так сказать, сквера.
Уффф, утомился я. Где тут моя буза? Ты смотри, стакан давно пуст. Нет,
ребятки, так дело не пойдет. Повторить! О-о, хреновина какая, буза на глазах
слабеет. Ну ничего, в следующий стакан новокаинчика накапаем, крепенького, -
захорошеем...
Так. Где это я остановился? Ага. Сквера. Прошел я на трибуну, выбрал
скамейку поближе к Мясоеду, уселся и задремал. И так хорошо мне дремалось -
на родной койке лучше не бывает. Проснулся от боя курантов. Эге, думаю,
начинается. А Народу привалило - чертова прорва! Раньше я столько Народу
только один раз видел - когда в бассейне "Москва" дали горячую воду и весь
город туда мыться пришел. Трибуны - битком набиты. Вдоль кремлевской стены -
толпа. На зубцах стены - просто гроздья людей. Возле Торжища - целая армия.
А сердцевина площади, въезд и выезд оцеплены, там - никого.
Смотрю на трибуну Мясоеда. Батюшки, там уже - ВСЕ: и Сам сидит в
окружении рынд, и бояре с боярынями, и префекты, и управляющие, и магистры.
Отдельно - думные дьяки, важные-преважные.