"Виталий Бабенко. Игры на Красной площади" - читать интересную книгу автора

Стоит Народ вокруг площади, не шевелится. Тишина - полнейшая. Только
редко-редко тонкий писк раздается - значит, прижали в толпе кого-то, ребра
хрустнули, дыханье сперло. И вдруг все напряглись, шеи вытянулись, такой
странный звук пронесся, вроде как деревянный, - эдак пол-пол-пол, - будто
большой хохломской ложкой по лбам прошлись. И в мертвом молчании кто-то
истошно завопил: "Коммуняки! Робя, коммуняк ведут!"
Тут же - крики, смех, болботанье, а минутой позже взревели двигатели, и
с двух сторон на площадь стали выкатываться бэтээры. Вижу - действительно,
коммуняки бредут. Худые такие, печальные, но все в шляпах, в двубортных
пиджаках. А громовой голос по радио объясняет нам правила первого раунда
Игры. Мол, если кто из коммуняк бутылку с зажигательной смесью выхватит или
гранату припас, - смерть на месте. В толпе спасения не искать. Единственный
шанс - на броню вскочить. Тот, кто на бэтээре минуту продержится, -
счастливчик. Его стрельцы снимают и выдворяют с площади - живи, мол.
Ну и началось. Рев моторов, клубы сизого дыма, глушители стреляют,
коммуняки воют, носятся, от бэтээров увертываются, разбегаются, а машины-то
юркие, крутятся волчком, с места в карьер берут, тормозят с лязгом... Небось
и приблизиться-то к ним страшно, не то что - вскочить! В общем, потеха.
Глядь, на одного коммуняку наехал броневик - хр-р-р-рясь! У другого
ногу отхватило. Третьего бэтээры бортами раздавили. Брызги красного,
мраморные, с алыми прожилками, мозги, синие змеи кишок, из люка водитель
выглядывает, в кепке-восьмиклинке, хорошее открытое лицо,
хохочет-заливается... Ор, мат, визг, детишки пальцами показывают, рожи
строят...
("Мат?" - с ужасом спросил двупалый, скорее, клешнерукий.)
Конечно, мат - коммунякам-то что терять? Но стрельцы спуску не давали,
в упор расстреливали матершинников. И то - кругом ведь дети, верно?
("Скажите, вам коммуняк не жалко было?" - вдруг спросил кто-то из
юнцов, похоже, тот, что с бельмом.
"Тиш-ш-ш-ше! - страшно зашипел безносый. - Высщую меру захотел?"
А мрачный мужик с гигантской шишкой на шее вдруг пискляво затянул
народную:

Разгульна, светла и любовна
Душа веселится моя;
Да здравствует Марья Петровна,
И ножка, и ручка ея!

Как розы денницы живые,
Как ранние снеги полей -
Ланиты ее молодые
И девственный бархат грудей...

И вовремя: за окном мелькнули тени. Мимо кабака, бесшумно ступая
нижегородскими кроссовками, пробежали опричники.)
Вопроса не слышал, потому не отвечаю. Да. В общем, начало празднику
положили хорошее. Трое или четверо коммуняк все же спаслись на бэтээрах. Их
пинками прогнали с площади, трупы крючьями растащили, кровушку песком
присыпали, машины, урча, уехали. И тут же на скверу выпихнули либералов. С
этими все просто было. Городовые раздвинули толпу возле Торжища, чтобы