"Исаак Бабель. Рассказы разных лет (Авт.сб. "Конармия")" - читать интересную книгу автора

Меня сделали переводчиком при Иностранном отделе. Я получил солдатское
обмундирование и талоны на обед. В отведенном мне углу зала бывшего
Петербургского градоначальства я принялся за перевод показаний, данных
дипломатами, поджигателями и шпионами.
Не прошло и дня, как все у меня было, - одежда, еда, работа и товарищи,
верные в дружбе и смерти, товарищи, каких нет нигде в мире, кроме как в
нашей стране.
Так началась тринадцать лет назад превосходная моя жизнь, полная мысли
и веселья.



ИВАН-ДА-МАРЬЯ

Сергей Васильевич Малышев, ставший потом председателем Нижегородского
ярмарочного комитета, образовал летом восемнадцатого года первую в нашей
стране продовольственную экспедицию. С одобрения Ленина он нагрузил
несколько поездов товарами крестьянского обихода и повез их в Поволжье,
для того чтобы там обменять на хлеб.
В эту экспедицию я попал конторщиком. Местом действия мы выбрали
Ново-Николаевский уезд Самарской губернии. По вычислениям ученых этот уезд
при правильном на нем хозяйствовании может прокормить всю Московскую
область.
Неподалеку от Саратова, на прибрежной станции Увек, товары были
перегружены на баржу. Трюм этой баржи превратился в самодельный
универсальный магазин. Между выгнутыми ребрами плавучего склада мы
прибили, портреты Ленина и Маркса, окружили их колосьями, на полках
расположили ситцы, косы, гвозди, кожу; не обошлось без гармоник и
балалаек.
Там же, на Увеке, нам придали буксир - "Иван Тупицын", названный по
имени волжского купца, прежнего хозяина. На пароходе разместился "штаб" -
Малышев с помощниками и кассирами. Охрана и приказчики устроились в барже,
под стойками.
Перегрузка заняла неделю. В июльское утро "Тупицын", вываливая жирные
клубы дыма, потащил нас вверх по Волге, к Баронску. Немцы называли его
Катариненштадт. Это теперь столица области немцев Поволжья, прекрасного
края, населенного мужественными немногословными людьми.
Степь, прилегающая к Баронску, покрыта таким тяжелым золотом пшеницы,
какое есть только в Канаде. Она завалена коронами подсолнухов и масляными
глыбами чернозема. Из Петербурга, вылизанного гранитным огнем, мы
перенеслись в русскую и этим еще более необыкновенную Калифорнию. Фунт
хлеба стоил в нашей Калифорнии шестьдесят копеек, а не десять рублей, как
на севере. Мы накинулись на булку с ожесточением, которого теперь нельзя
передать; в паутинную мякоть вонзались собачьи отточившиеся зубы. Недели
две после приезда нас томил хмель блаженного несварения желудка. Кровь,
потекшая по жилам, имела - так мне казалось - вкус и цвет малинового
варенья.
Малышев рассчитал верно; торговля пошла ходко. Со всех краев степи к
берегу тянулись медленные потоки телег. По спинам сытых лошадей двигалось
солнце. Солнце сияло на вершинах пшеничных холмов. Телеги тысячами точек