"Аркадий Бабченко. Дизелятник " - читать интересную книгу автора

Пожалуй, впервые за всю службу я испытал острейшее унижение.
Меня били много раз - но именно били. Это не лежало в области морали. Просто
там так было принято. Там так разговаривали. Тумаки были катализатором для
произведения каких-либо действий, вот и все.
Никто меня не чморил. К тому же те люди находились со мной не просто в
равных условиях, они прошли большее, чем я. И их превосходство давало им
моральное право бить. По крайней мере, так казалось тогда.
Издевался надо мной только Саид, который этим издевательством поднимал себя
в своих глазах.
Но даже он не отбирал у меня свободу выбора, всегда оставляя мне шанс самому
распоряжаться своей жизнью, - я мог прекратить ее в любой момент.
Здесь же это <шнурки, ремень, смертник> лишало меня права даже повеситься.
А главное - за что?
Я же обратно еду! Отпустите и - все, послезавтра я уже в окопах!
Чего мозги-то конопатить? Вы же от меня только этого и хотели.
И что прошли эти комендантские люди лично, чтобы в чем-то меня обвинять? Они
были на войне? Проявили чудеса стойкости духа? Кровь мешками проливали? Красные
кавалеристы все?
Нет. Клеймо на ухо - на! Лыжник. Чмо. Трус поганый.
Ты есть дезертир, мы тебя будем расстрелять:
Камера оказалась совсем малюсенькой, на одного-двух человек. Без нар, без
стола, без параши, вообще без ничего - просто пол и четыре стены. Видимо,
подвальная кладовка. <Предвариловка> - всплыло в мозгу.
В зарешеченное окошко, которое было на уровне асфальта и выходило на
Басманную, вливалось солнце. По улице шли люди. Лето. Зелень.
Женские каблучки. Загорелые ноги в босоножках. Обрезы юбок и сарафанов.
Бычки. Пыль.
Чувствовал я себя примерно так же, как, наверное, чувствовали себя вышедшие
из окружения солдаты в сорок первом, стоя перед трибуналом.
Растерянность, непонимание, осознание непоправимости происходящего.
Предатели Родины. Посрамили Красную армию.
Да по фигу здесь всем твоя дизуха.
Стал на мыски, взялся за решетку и смотрел, смотрел, смотрел.
Не хочешь ехать - сажают, и хочешь ехать - сажают.
Человек, с которого сняли шнурки и ремень, уже на подсознательном уровне
начинает ощущать себя существом низшего порядка. Психология.
Я был в кроссовках, и они, расшнурованные, смотрелись совсем уж убого.
Эта улица, с которой я только что пришел, оказалась вдруг так далеко. Вот
она, в пяти сантиметрах от меня, но вернуться туда у меня нет уже никакой
возможности.
Блин, что ж все так криво-то:
На заднем сиденье <уазика> уже расположились двое конвоиров. Меня засунули
между ними, вжав в узкое пространство и почти лишив возможности шевелить руками.
Как в детективах. Но наручников не надели. Впрочем, бежать я и так не собирался.
Ждали сопровождающего офицера.
- За что на губу-то? - спросил один из конвойных.
- Отпуск просрочил.
- Надолго?
- Нет. На десять суток всего.
- Ух, ё! Попал ты, парень. Тут люди на десять минут из увольнения