"Вольдемар Бааль. Эксперимент" - читать интересную книгу автора - Мы говорим о разных младенцах, Фил. Есть младенец, лежащий в
колыбели, а есть - размежевывающий на сектора и участки космос. - Прости, но это софистика, старина. - Не всегда то, против чего не возразишь, является софистикой... Они расходились; Зенон занимал место у иллюминатора, Филипп спал, ел, купался, принимал массаж, и постепенно спор снова разгорался. - Я ведь не отговариваю тебя. Высаживайся на своей Опере, встречайся с голубой дамой, заглядывай в эти тысячи дверей. Ты волен поступать по своему усмотрению, Фил. Но представь себе, что Кора, что... короче, она не подавляет некое свое желание, но жалеет тебя, делает тебе не больно... - Да, старина! Да! Я это себе представил прежде всего. И я говорю тебе: я готов! - Так. Тебя превратили в того, кому не больно. И потом вернули, надо полагать, в прежнее состояние. Как ты перенесешь сознание случившегося? Тебе ведь уже не может быть не больно. - А что я знаю о случившемся? И потом - я ведь свободен! Я смогу себе объяснить. Я ведь тоже имею право не подавлять своих желаний. Уже одно сознание этого нейтрализует то, что ты называешь "потом". Я надеюсь, ты понимаешь, старина, что я не говорю о каких-то там действиях в ответ, о мести. Притом, речь-то ведь не об одних любовных желаниях. - Понимаю, Фил. Ну, а стыд? Обыкновенный ваш человеческий стыд. - Что ты знаешь о стыде? - То, что и ты. Я стараюсь говорить с тобой на одном языке. Манипуляции с не-болью разве не обман? И ты не почувствуешь стыда? Что-то ты, видимо, не так понял у этих оперян. сегодняшнего дня. Стыд, а чаще ложный стыд - багаж современного человека. Но когда он узнает, что есть, может быть и другая мораль, не унижающая его достоинства, когда в нем исчезнут темные омуты подавленных желаний, не будет границы между "хочу" и "могу"... - Стыд, - сказал Зенон, - не багаж, а страх бесчестья. И этот страх - в природе человека. Человек не может изменить свою природу, чтобы не перестать быть собой. - Старые химеры, Зенон! Не может человек быть вечным рабом своей природы. Он не настолько слаб, чтобы мириться со своей жалкой природой. И не мирился никогда. - Человек совершенствовался, постепенно постигая логику вещей. - Ну да, логика. - Филипп кисло усмехнулся. - Я все время забываю, что ты устроен по логической системе. - Да, я робот, - сказал Зенон. - Но моя логическая система - это логическая система моего изобретателя и его учителей. И твоих учителей. - Еще не хватало, чтобы мы поссорились, старина. - Роботы не умеют ссориться, ты знаешь... И снова они расходились, и, спустя время, Филипп опять приступал к своей няньке, потому что, даже совсем разочаровавшись в Зеноне, как диспутанте, все еще ждал, что тот вдруг приведет некий аргумент, который был бы как стена, как подножка, который заставил бы всерьез усомниться в стройности своих идей, вынудил бы еще раз перетрясти всю затею; Филипп не отличался чрезмерными осторожностью и осмотрительностью, однако он ценил сомнение. Но Зенон по-прежнему оставался лишь внимательной нянькой. |
|
|