"Вольдемар Бааль. Эксперимент" - читать интересную книгу автора

- Мы говорим о разных младенцах, Фил. Есть младенец, лежащий в
колыбели, а есть - размежевывающий на сектора и участки космос.
- Прости, но это софистика, старина.
- Не всегда то, против чего не возразишь, является софистикой...
Они расходились; Зенон занимал место у иллюминатора, Филипп спал, ел,
купался, принимал массаж, и постепенно спор снова разгорался.
- Я ведь не отговариваю тебя. Высаживайся на своей Опере, встречайся с
голубой дамой, заглядывай в эти тысячи дверей. Ты волен поступать по
своему усмотрению, Фил. Но представь себе, что Кора, что... короче, она не
подавляет некое свое желание, но жалеет тебя, делает тебе не больно...
- Да, старина! Да! Я это себе представил прежде всего. И я говорю тебе:
я готов!
- Так. Тебя превратили в того, кому не больно. И потом вернули, надо
полагать, в прежнее состояние. Как ты перенесешь сознание случившегося?
Тебе ведь уже не может быть не больно.
- А что я знаю о случившемся? И потом - я ведь свободен! Я смогу себе
объяснить. Я ведь тоже имею право не подавлять своих желаний. Уже одно
сознание этого нейтрализует то, что ты называешь "потом". Я надеюсь, ты
понимаешь, старина, что я не говорю о каких-то там действиях в ответ, о
мести. Притом, речь-то ведь не об одних любовных желаниях.
- Понимаю, Фил. Ну, а стыд? Обыкновенный ваш человеческий стыд.
- Что ты знаешь о стыде?
- То, что и ты. Я стараюсь говорить с тобой на одном языке. Манипуляции
с не-болью разве не обман? И ты не почувствуешь стыда? Что-то ты, видимо,
не так понял у этих оперян.
- Не спорю. Но так, как нарисовал ты, так чувствовал бы себя человек
сегодняшнего дня. Стыд, а чаще ложный стыд - багаж современного человека.
Но когда он узнает, что есть, может быть и другая мораль, не унижающая его
достоинства, когда в нем исчезнут темные омуты подавленных желаний, не
будет границы между "хочу" и "могу"...
- Стыд, - сказал Зенон, - не багаж, а страх бесчестья. И этот страх - в
природе человека. Человек не может изменить свою природу, чтобы не
перестать быть собой.
- Старые химеры, Зенон! Не может человек быть вечным рабом своей
природы. Он не настолько слаб, чтобы мириться со своей жалкой природой. И
не мирился никогда.
- Человек совершенствовался, постепенно постигая логику вещей.
- Ну да, логика. - Филипп кисло усмехнулся. - Я все время забываю, что
ты устроен по логической системе.
- Да, я робот, - сказал Зенон. - Но моя логическая система - это
логическая система моего изобретателя и его учителей. И твоих учителей.
- Еще не хватало, чтобы мы поссорились, старина.
- Роботы не умеют ссориться, ты знаешь...
И снова они расходились, и, спустя время, Филипп опять приступал к
своей няньке, потому что, даже совсем разочаровавшись в Зеноне, как
диспутанте, все еще ждал, что тот вдруг приведет некий аргумент, который
был бы как стена, как подножка, который заставил бы всерьез усомниться в
стройности своих идей, вынудил бы еще раз перетрясти всю затею; Филипп не
отличался чрезмерными осторожностью и осмотрительностью, однако он ценил
сомнение. Но Зенон по-прежнему оставался лишь внимательной нянькой.