"Вольдемар Бааль. Источник забвения" - читать интересную книгу автора

"темпов и ритмов", "информационных тайфунов", "бешеных пульсов времени" и
прочей вашей ахинеи нет, все это - кабинетные придумки и искусственность,
а то, что Тоня сказала "скучно", так это она, может быть, сказала с
гордостью. Можно, конечно, понавесить и понаставить всяких там пестрых
штучек, сделать "не скучно", расфуфыриться, чтоб не сказали, что, мол, не
в ногу со временем, - но, дорогие мои, ветерок дунет и - все:
первозданность осталась, то, что было до нас и будет после, а бутафория
развеяна в прах... А уже лично Визину Долгий Лог будто бы говорил и вовсе
задиристое: "Да будет тебе известно, - говорил он, - что не "ритмы" твои и
"пульсы" определяют физиономию эпохи, как хотелось бы тебе, ученому и
горожанину, а нечто иное, и попробуй-ка своими лабораторными мозгами
понять, что именно. Ты вот, например, думаешь, что жизнь тут течет по
отживающим меркам, а мы, Долгий Лог, думаем, что жизнью ты уже давно
называешь совсем не то, что на самом деле живет". И еще Долгий Лог, вроде
бы, говорил, что, дескать, куда же ты, чучело, рванулся-то? Какая тебе
Сонная Марь нужна? Для чего она тебе нужна, ты хоть имеешь представление?
За какими призраками гонишься? А вот Тоня - не призрак, и обнимал бы ее
себе на здоровье, и это было бы понятно, по-человечески, и - тоже ураганам
не подвластно..."
"Да, - размышлял Визин, - в принципе, им тут наплевать на твои ученые
головоломки. И той же Тоне наплевать. Вот организуют встречу с тобой,
расскажешь им про свою науку, а они посмотрят на тебя, артиста..."
В три часа дня воздух был уже как в бане; свет резал глаза; едкая пыль
оседала во рту, в горле. Визин повернул в небольшой парк, что спускался от
площади к озеру.
У входа торговали квасом; он выпил две кружки и пошел в глубь парка;
облюбовав скамеечку в тени, он сел и увидел перед собой галерею портретов,
над которыми тянулся ряд больших серебряных букв - "Лучшие люди района".
Галерею приводили в порядок два разомлевших работника - ураган и тут
оставил след. На одном из портретов была черноволосая и бронзовощекая
женщина; внизу значилось: "Кравцова Е.К., доярка колхоза "Новая жизнь".
- Мое почтение, коллега, - измученно проговорил Визин; его лицо
исказила гримаса, он отвел от портрета глаза, достал платок и начал
утираться от пота.
- Знакомы с Катей? - спросили рядом.
Откуда он взялся, этот грузный, седоусый гражданин в соломенной шляпе,
когда умудрился присоседиться?
- Нет, - отвечал Визин. - Ошибка.
- Насмехаетесь, значит. - Седоусый поджал губы. - Вы, интеллигентный,
судя по виду, человек, а насмехаетесь. "Доярка, дескать, Дуня сельская..."
Это - когда, значит, хотят подчеркнуть, что женщина простовата, мало
книжек прочитала или уж совсем распустеха. А это, извините, серость. И
дурность. Таких как она, между прочим, единицы. Понимаете?.. С самого
детства на ферме. Когда еще этих аппаратов и в помине не было.
- Я и не думал насмехаться, - сказал Визин. - С чего вы взяли?
- Это такая работа, - такая, - не слушая, продолжал сосед. - Не каждому
по плечу.
Визину не хотелось уходить из тени; для нейтрализации обстановки
следовало бы объяснить этому чудаку, что никто и не помышлял оскорблять
или принижать их знатную Кравцову Е.К., но как объяснишь?