"Вольдемар Бааль. Источник забвения" - читать интересную книгу автора

него, - так устроила Тамара, пытавшаяся в последний раз, вопреки уже
случившемуся, починить супружескую колесницу, - но говорил Никита и для
свой поклонницы, которая пила его глазами, каждой черточкой лица, и за все
время не произнесла ни слова. И Визин, которому тоже уже все было ясно
относительно колесницы, принял игру и решил направить разговор в
интересном ему направлении; ему показалось занятным, как, на каком уровне
и в каком месте могли бы сейчас соприкоснуться их с Тамарой миры.
- Атараксия, - сказал он, - это, может быть, еще не самая крайняя
крайность в вашей идее. Полная амнезия, пожалуй, крайнее.
- А что, резонно, - невозмутимо согласился Никита. - Память спит - это
интересно.
- Память не спит. Памяти нет.
- Пусть - нет.
- Вы думаете, такое можно изобразить? - спросил Визин с видом очень
заинтересовавшегося человека, и Тамара покосилась на него с
неудовольствием.
- Изобразить можно все, - отвечал Никита. - Любую патологию. Я вообще
удивляюсь, когда пытаются доказать, что предметом изображения должно
становиться только положительное и красивое. Почему художнику отказывают в
праве запечатлеть темное, мрачное, уродливое, трагедию какую-нибудь,
несчастного, какого-нибудь агелянца или маргинала, например? Литературе в
этом праве почему-то не отказывают.
- Я слышал, что литература - это, мягко говоря, не фонтан, не блеск,
бяка.
- Там говорили не о той литературе, не в том смысле! - чуть ли не со
стыдом за мужа сказала Тамара.
- А в каком смысле? - придуриваясь, спросил Визин.
- Герман Петрович просто шутит, - снисходительно попытался замять
неловкость Никита, и Визин пошел ему навстречу.
- Хорошо, бог с ней, с литературой в любых смыслах, с маргиналами и
прочим таким. Меня вот заинтересовал портрет человека, лишенного памяти.
- Разве в жизни такого не бывает? - Никита, кажется, окончательно
смирился с тем, что этот дуб Визин признает в искусстве только то, что
"бывает в жизни", и не только бывает, но и типично; как на недоумка
смотрела на доктора наук и Женя.
- Бывает, - охотно согласился Визин. - Амнезия - известное заболевание.
Но вот, скажем, если отбросить заболевание. В состоянии ли человек сам
лишить себя памяти? У него имеется неприятное, мучительное воспоминание, и
он желал бы от него избавиться.
- Как известно, - весомо проговорил Никита, хотя не понимал пока, куда
клонит его собеседник, - как известно, защитные свойства организма таковы,
что неприятные воспоминания вытесняются в подсознание.
- Ну, видите ли, это - подсознание. Это все же еще память. Просто
впечатления, воспоминания сокращаются, так сказать, до мизерной величины,
происходит так называемая минизация. То есть тут уже не воспоминание, а
своего рода код, то есть мы имеем дело с кодированным впечатлением. -
(Папка Мэтра выручала как нельзя лучше!) - И тут достаточно
соответствующей обстановки, чтобы этот код, эта мизерная величина
воскресла, разрослась, восстала от спячки - и снова налицо полновесное
воспоминание, от которого нам хотелось избавиться. Извините, что я так