"Вольдемар Бааль. Источник забвения" - читать интересную книгу автора

этот Коля! Сам Андромедов!" И ком боли в голове запульсировал сильнее.
Да-да, сидящий в кресле Коля не мог не быть Андромедовым, и хотя его
фамилия при застольном знакомстве, насколько помнил Визин, названа не
была, да и о службе его ничего конкретного не говорилось, а только "наша
контора", "задержался в конторе", Визину сразу следовало бы догадаться,
кто перед ним и почему: приходил же Николай Юрьевич, интересовался, обещал
еще зайти... Эта нелепая, - для огнедышащего июля, - затянутость,
подтянутость, этот дурацкий галстук и еще более дурацкий портфель вполне
соответствуют дурацкой писанине о Сонной Мари... Этот тип, скорее всего,
целую ночь просидел - и никаких следов после вчерашнего: свежесть,
безмятежность, краснощекость... И плевать ему на всякие там запреты не
пускать никого, на приказания и просьбы, как, вероятно, и на запертые
двери (тут в сознании Визина мелькнуло лицо очкастого студента в
самолете), на этики и деликатности, хотя он вчера и распинался в своей
любви к науке и ее сиятельному представителю.
Человек, у которого, без сомнения, была фамилия Андромедов, повернулся,
посмотрел преданно и преданно спросил:
- Кофе хотите?
У Визина не хватило сил даже на то, чтобы всерьез возмутиться. Он
представил чашку с горячим, парящим, пахучим напитком, и губы его сами
собой зашевелились; захотелось сглотнуть, но глотать было нечего - рот был
сух, как пустыня. Но откуда тут, в этой дыре, в такую рань может взяться
кофе? Вон даже в ресторанном меню не было.
- Вас что, приставили шпионить за мной? - еле ворочая языком, с мукой
спросил Визин.
Гость вскочил и обескураженно засуетился, забормотал:
- Герман Петрович! Да неужели я дал понять! Да если бы я... да я бы...
я никогда, ни под каким предлогом... Я понимаю, что, может быть, не так
вел себя, вы не так поняли...
Рыжий начал возню с портфелем, что-то щелкнуло, звякнуло, на столе
появились стаканы, термос, тарелочка с бутербродами, потом забулькало, и
комната наполнилась жизнеобещающим, божественным ароматом. Это был кофе.
Это был, кажется, какой-то необыкновенный, редчайший, мастерски сваренный
кофе, которого Визин, может быть, никогда и не пил; во всяком случае, в
данную минуту он не мог припомнить, чтобы так пахнул питый-перепитый им
кофе, чтобы так жгуче его желалось. И, словно по команде, он начал
высвобождать голые ноги из-под простыни, - пружины нудно заскрипели, - и
сел, и не смущаясь присутствия постороннего, поплелся, подтягивая трусы, в
туалет.
Холодная вода освежила. Визин вытерся, посмотрел в зеркало, сморщился,
пригладил бороду, вздохнул - ничего утешительного, обнадеживающего в том,
что отразилось в стекле, он не обнаружил и отвернулся, чтобы не
расстраиваться окончательно, и стал одеваться. "А вчера ты, скотина,
изображал гусара..."
Боль в голове не отступала, отдавалось каждое резкое движение. Но запах
проникал и сюда, в ванную, и манил беспощадно и властно.
На столе рядом с термосом пристроилась, медово поблескивая, початая
бутылка коньяка. Андромедов стоял и сиял.
- Кажется, вы полагаете, что я сюда бражничать приехал? - сурово сказал
Визин, но получилось неубедительно.