"Вольдемар Бааль. Источник забвения" - читать интересную книгу автора - Да, - сказал Визин. - Очень обязан. Я обдумаю. Признаться, как снег
на голову. Не успел подготовиться. Не думал, что вы - так скоро. - Бабушка хорошая, спокойная, - любовно проговорила Тоня. - Вы ее и не услышите. - Отлично... Голос ее, движения рук, мимика - все сегодня было иным; она была раскованнее, свободнее, и все ее маленькие отнекивания, стеснительности, нерешительности, когда, например, он усаживал ее и наливал кофе, были не то чтобы наигранными, ломанием каким-то, а скорее, данью этикету - так, по крайней мере, виделось Визину. И он подумал не без самодовольства, что вряд ли бы она так старалась, вряд ли так запросто пришла бы, если бы он был ей неприятен. - В общем, когда решите - скажете. - Да! - Он бодро поднял рюмку. - Надо восстанавливаться. Чтобы быстрей решать. Мы ведь вчера с вашим Николаем Юрьевичем... Ну, вы видели нас, сердечных. - Вчера вы все время смешили. - Она засмеялась негромко. - Это со мной бывает! - скривившись сказал он. - Давайте! - Я не привыкла. - И не надо. Просто - за компанию. Ну как одному, а? Алкоголизм какой-то получается. Может, вам страшно? Опасно? - Он встал, подошел к двери и повернул ключ. - Все. Товарищ ученый занят. Товарищ ученый спит, у него сонная болезнь. Она посмотрела на него - сначала вскользь, потом несколько дольше задержала взгляд, и в нем были недоверие и вера, и любопытство, и искус - За бабушку! - провозгласил он. Она пила маленькими глоточками, морщилась и фыркала, и это уже, как отметил Визин, не было данью этикету. Потом они опять говорили, и он опять смешил, и она смеялась, поглядывая на дверь, и он опять уговаривал ее выпить, а потом уговаривал перейти на "ты"... Потом они оказались в постели, и Визин был пылок и раскован, а она была податлива, и ему казалось, что он никогда еще не был так счастлив. Красные шторы обозначали зной и отторженность. Предательница дверь тоже обозначала отторженность, но она все же оставалась предательницей: за ней то и дело возникали и пропадали шаги; а за шторами была тишина, там было пространство. Тоня спала, сунув под щеку сложенные ладони; из раскрытого алого рта выползала слюнка и стекала на подушку. Визин улыбнулся; он почувствовал к ней что-то вроде нежности. Затем он почувствовал горделивое удовлетворение. "Черт возьми! И ты смог решиться? Смог и посмел?" "А в чем дело? Девке двадцать шесть лет. Слава богу..." "Но - муж! И, может, дети..." "Я тоже муж. И у меня есть, - официально, по крайней мере, - жена. И у нас - дитя... Она сама пришла. Она решилась. И я решился. Я разве евнух, а она кикимора какая-нибудь?" "А представь, что Тамара твоя, поехавшая в горы на поклонение Рериху... И рядом этот, "подающий несметные надежды", который, видимо, тоже не евнух..." |
|
|