"Трецца Адзопарди. Укрытие " - читать интересную книгу автора

на всю жизнь у меня в голове эти две картинки соединились в одну. Есть
и другие снимки - меня и всех остальных, черно-белые, потрескавшиеся и
выцветшие, слипшиеся друг с другом. Они лежат в потертой косметичке, в
той же сумочке, что живет в сундуке.
Когда я только родилась, я в этом сундуке спала. Мама мне
рассказывала, как заворачивала меня в шали и прятала от отца.
Он бы тебя придушил, говорила она без злобы, но с некоторой
гордостью, словно я приблудный котенок, которого она приютила.
Я представляю себе младенца в сундуке и крадущегося в спальню
папу, похожего на злодея из детской сказки. Он высоко задирает ноги в
огромных кованых башмаках и ступает осторожно, чтобы его не сразу
заметили. В руках зажата подушка, он сосредоточенно принюхивается.
Разве он меня не услышал бы? - спрашиваю я, и мама улыбается.
Так я же крышку закрывала, а ты лежала тихонечко, как мышка.

~

Доносящиеся снизу мамин смех и звяканье бутылки о стакан
напоминают мне, что я в дозоре. А он уже идет размашистым шагом по
улице, он уже почти у дома, и я бегу к маме и шепчу ей на ухо, что он
близко. Ева хватает со стула шубку, сует в карман бутылку рома и спешит
к задней двери. Поднимает засов и выходит. На улице морозно. Мама
срывает почерневшую веточку петрушки, что растет в горшке у крыльца, и
запихивает ее в рот.
Иди наверх, Дол, говорит она мне. Пойди, сложи картинку из
кубиков. Мне нельзя путаться у отца под ногами.

~ ~ ~

Тогда мне еще не исполнилось и четырех. Дом до сих пор на месте. И
теперь я стою здесь, у окна той самой нашей спальни. На подоконнике
толстый слой пыли. Мама не допустила бы такого никогда.
Джексоны давно съехали, перебрались в другой район, он называется
Пентуин-Фарм. Так написано на автобусе, который туда ходит. Их дом
сейчас пустует. Одно окно на втором этаже зашито досками, другое зияет
чернотой, и потемневший осколок стекла торчит из рамы, как сломанная
кость. Похоже, камнем кинули. Остальные дома на улице заколочены
одинаковыми свинцово-серыми щитами, и на них что-то нацарапано
кирпичом. Я не знаю никого из тех, кто еще здесь живет. И у тротуара ни
одной машины.
Я стою у своего окна. Я последняя. Всех остальных уже нет. И
сестер тоже. Но я жду их, чтобы разыграть сцену возвращения.

один

На фаворита шесть к четырем, на остальных шесть к одному!
Телевизор и отец, оба на полу в гостиной, пытаются друг друга
перекричать.
Ну, давай же, детка! - вопит он, стуча по колену кулаком. Зажав в
зубах квиток от букмекера, отец мечется по комнате и бросается