"Анатолий Азольский. Посторонний" - читать интересную книгу автора

метров жилой площади, она опустела, не стало женщины, незримо пребывавшей
здесь; меня она, став матерью, невзлюбила основательно, но и дочь была ей в
тягость, и все же древнейший инстинкт сработал в ней, сохранил Анюте жизнь,
забежала она ко мне, оставила ее, предчувствуя скорую гибель. Зудело в ней
желание жить по-английски, но существовала по канонам мутных российских
годов первых пятилеток, исповедуя на практике свободную любовь, зато убили
ее истинно благородно, закололи кинжалом, в самое сердце, на квартире
известного, сказали, подпольного антиквара; наверное, какое-то английское
имя вытравлено было на клинке, "орудие убийства" показали мне всего на
минутку ("Вам этот предмет знаком?.."). За все тридцать три месяца, что
Маргит была в нетях, я, вспоминая, узнал о ней больше, чем за все вместе
прожитые годы. Была она не русской, родители - то ли из вепсов, то ли
прикидывались ими, скрывая что-то; иногда и словечки странные мелькали в
речи, а по всей квартире разложены были обереги, какие-то фигурки, камешки,
деревянные украшения, она их все забрала с собой, уходя от меня, покидая эту
квартиру, - и вернула их вчера еще, закрученными в неприметный узелок. Без
надежды на спасение уходила, шла-то на гибель, потому и приложила к оберегам
свидетельство о рождении Анюты, и теперь оказывалось: дочь в долгую жизнь
входит под моей фамилией. С вепсами десять веков назад соседствовали
мадьяры, вдруг племя это сорвалось с места и устремилось горным потоком на
юго-запад, втекло во впадину Среднедунайской равнины и стало для всех
венграми. В Маргит занозой застрял зов этой впадины, она рвалась на запад,
ближе к центру Европы, но какой-то сбой изменил направление полета птицы,
уже в яйце летевшей к обители предков, к месту гнездования; в сторону Англии
махала она крылышками, досадный срыв произошел из-за невежества: кабак
"Англетер" в Будапеште или "Бристоль" там же помутили генетическую память,
вместо династии Арпадов - Стюарты, и Будапешт поэтому уже не на Дунае, а
прилепился к Темзе. Ну и семейка, отец Маргит - почему Амвросий? Небось
Антал или Андраш.
Мама надолго уехала - так я сказал Анюте, стирающей свое походное
платьице. Куда - спросила она, и мне хотелось ответить: "В Ньюкасл". Или: "В
Бирмингем". Смолчал, не выбросил из себя очередную дурость. Еле-еле уберегся
от другой, хотел было спросить у следователя, нашли ли при убитой Маргит
деньги, но тот, предвидя вопрос, решительно заявил, что все, бывшей супруге
принадлежавшее, стало вещественным доказательством, его отдадут наследникам
после завершения следствия.
Тиморовым в Дмитров послал телеграмму, указал день, час и место
похорон, ожидал их у себя. Отозвались они немедленно: "Больные мы". Обереги
я выбросил в мусоропровод, но дочь решил охранить от бед, с собой не взял на
Россолимо, откуда гроб прямиком поехал в крематорий, за урной с прахом
предложили зайти через неделю.
Двое суток я еще размышлял. Ни денег, ни гонораров, ни авансов, детский
садик при Союзе писателей переполнен, ждать очереди года полтора. Вернуться
в ракетный институт? Но оставлять Анюту дома без присмотра - решиться на
такое безрассудство я не мог, уж слишком дочь самостоятельна. Снарядил
наконец ее в дальнюю дорогу. Долго тряслись в электричке, дочь привставала,
шарила глазами по людям - неужто настоящего папу выискивала? А я терзался, я
осознал непоправимость трагической ошибки, совершенной мною в ночь за
несколько часов до убийства Маргит. Нельзя, нельзя было изгонять Лену! Она
срослась с моей квартирой, со мной, с "Блютнером", напоминавшим ей отца