"Анатолий Азольский. Белая ночь (Повесть) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

прямое родство с погибшими генералами, что дает право на весьма
значительное единовременное пособие. Нечестные люди, короче, в его
кабинете рисуют себя мужественными защитниками Родины, воинами в
небесно-голубых одеждах, не ведая о том, что они уже забрызганы черным
содержимым пенсионного дела. Он, полковник Алабин, мог сравнивать слова и
поступки посетителей со строчками официальных документов, сличать их и так
поднаторел в этом искусстве, что очередной жалобщик еще рта не раскрыл,
пенсионное дело не принесено секретаршей, нужные справки не наведены, а
человек уже видится голеньким.
- И ни разу... не ошибались?
Алабин грустно поник головою.
- Ошибался... Были промахи, были. И, знаете ли, вспоминаются они
гнетуще...
А у вас?
И у Коваля случались досаднейшие ошибки, но не говорить же о них.
Ответил загадочно:
- Ошибки у нас сами собой исправляются... Работаем-то - с живыми людьми.
В Москву возвращались разными поездами. Перед ноябрьскими праздниками
обменялись телефонными приветствиями, на Новый год тоже, трижды или
четырежды виделись у гастронома, жаловались на здоровье. Май принес тему
отпусков, врачи рекомендовали Ковалю Крым, Алабина склоняли к Анапе.


3


Тем опасны мерзавцы, что торят тропы не к Храмам Воздуха, а в сырые
подземелья с крысами и нержавыми цепями, по истоптанным дорожкам влачатся
жертвы и страдальцы, гордо вышагивают несгибаемые борцы, горя желанием
скорее заковаться, а вольнодумцы хнычут и озираются, никого и ничего не
узнавая, горько сожалея о том, что сдуру сунулись в щель приоткрытой на
мгновение двери.
Таким очумелым и был Семен Хабалов, которого некогда заслали в
окружение Власова, где он вынужденно играл роль власовца, а когда актер
талдычит слова из другой пьесы, то и все на сцене начинают сбиваться с
ритма и говорить не своими голосами. Хабалова, короче, едва не
разоблачили, зато немцы прислушались и привлекли его к делу. Перемещаясь с
такими же очумелыми на запад, оказался он на севере Франции, храбро
сражался с американцами, заодно обогатился связями с Сопротивлением и
передал Москве длиннющий список с русско-украинскими фамилиями, благодаря
чему пособники и предатели получили по заслугам. Семену Хабалову отмерили
по-божески, всего пять лет, из коих он отсидел всего годик, чтоб затем
предстать перед нестрогими глазами еще одного соратника Коваля.
Пренебрегать такой ценностью, как Хабалов, режиссерам многоактной пьесы
нельзя было, да и ради чего иного вытаскивать власовца из лагеря, как не
для дальнейшей работы по изобличению пособников, вот и определен был
Хабалов на постой в город Ломоносов.
Допустили некоторую утечку информации, областная газета скупо упомянула
о Семене Хабалове. Особых надежд никто (Коваль тем более) не питал, только
дурень мог клюнуть на такого полудохлого живца, потому вскоре и наблюдение