"Михаил Азаров. Зазнобы августейшего маньяка (мемуары Фанни Лир) " - читать интересную книгу автора

- Если бы у меня была собака, и моя мать знала, что я люблю эту собаку,
то она велела бы утопить ее, - сказал однажды Павел.

- Неудивительно поэтому, что он произвел в капитаны солдата, принесшего
ему известие о серьезной болезни его августейшей матери и всякий раз повышал
его в чине по мере того, как он извещал его, что болезнь ее усиливается, и
произвел в генералы, когда услыхал, что императрица скончалась.

Этот монарх неверно понят.

Он по природе был добр, искренен и прям, но его мать из боязни, чтобы
он не сверг ее с престола, окружила его людьми, думавшими, что убийством
императора можно убить систему управления.

Припадки гнева и все крайности этого человека, живого, гордого,
увлекавшегося всем, что благородно, прекрасно и справедливо, происходили от
экзальтации, в которой виновна его мать. Я совсем приняла его сторону и с
удовольствием узнала, что великий князь хочет поставить ему монумент на
дворе дворца.

Я провела целый день в рассматривании бесчисленных прелестей дворца и
жалею, что не вела правильную запись того, что видела.

Император. Сон. Характер Николая. Семейные сцены.

Я очень желала видеть царя. Мне посоветовали идти часу во втором в
Летний сад, где его можно было видеть почти ежедневно.

Вскоре, идя к Летнему саду, я увидела великолепные парные сани с
длиннобородым кучером. В санях сидел пожилой, но довольно еще красивый
офицер в кавалергардской форме, который так пристально поглядывал на меня,
что я невольно смутилась.

Сани остановились; два полицейских бережно приняли шинель офицера, и он
вошел в сад. Я пошла навстречу, желая еще раз полюбоваться его большими
прекрасными светло-голубыми глазами. Я догадывалась, что это царь, и шла
быстро, раздумывая о том, что мне делать при встрече с ним, как вдруг он
показался неподалеку от меня в своей белой фуражке с красным околышем. Я
затрепетала, каясь в своем любопытстве, но все-таки могла бы его хорошо
рассмотреть, если бы его большой черной собаке не вздумалось подбежать ко
мне и начать приятельски меня обнюхивать.

Это отвлекло внимание государя от меня, и он отозвал собаку словами:

- "Милорд!", "Милорд!"

От этой встречи у меня осталось только смутное воспоминание о государе,
а именно о несколько жестком выражении его глаз. Один старик, военный,
которому я сообщила это впечатление, возразил, что взгляд (Николай I знал