"Михаил Азаров. Зазнобы августейшего маньяка (мемуары Фанни Лир) " - читать интересную книгу автора

на смерть, или убегу в Америку, чтобы жить с тобой.

Мой ум, сердце и душа, все принадлежит тебе, за исключением долга
службы, которая зовет меня, и до тех пор, пока умеют ценить ее.

Твой душой и телом Н."

"Ницца, 31 января 1873 г.

Письма твои, милая моя женушка, сводят меня с ума... Смешно сказать, но
ничто не пробуждает во мне столько гордости и высокомерия, как любовь
женщины, избранной мной из толпы. В моей недолгой жизни у меня было немало
связей, которым многие могли бы позавидовать, но они длились не более
нескольких дней, тогда как мое чувство к тебе будет иметь влияние на всю мою
жизнь. Такие чувства, как тебе известно, не в моде. В них, может быть, нет
шика, но что до этого!

Пусть, если угодно, смеются над нашей связью. Признаюсь, что я в тысячу
раз более дорожу расположением моего "Менекена" (имя его собаки), чем
уважением наций и обществ всего мира... Большую часть дня я провожу у своей
мамаши; она очень больна, и я стараюсь развлекать ее. Здесь уже поднят
вопрос о прекрасной принцессе и даже сочинили для меня письмо. Я покажу тебе
его в Петербурге. Я не возражаю, потому что это вызовет еще больший
скандал...

Думай чаще обо мне и это принесет мне облегчение... Твой. Н."

Приехав в назначенный день, я встретила его в Луге. Он привез мне
множество подарков - турецкий ковер, купленный на деньги, выигранные им в
Монако, свертки золотых монет с печатью того же игорного дома, букеты
фиалок, апельсины на ветках, сорванные в саду где умер наследник русского
престола (Великий князь Николай Александрович, 1843-65 гг.).

Отъезд в Хиву. Письма с дороги.

Быстро промчались счастливые дни, настало время разлуки. 15 февраля он
пошел прощаться с родственниками, а затем мы встретились в Петропавловской
крепости, где Николай хотел перед отъездом поклониться праху своих предков;
у гробницы Петра Великого он вручил мне крестик и взял с меня клятву не
забывать его. Заехав ко мне, он дал подробные наставления, как вести себя,
написал свое завещание, отрезал прядь моих волос и положил в медальон,
который носил на шее. Я была настолько потрясена, что рыдала, он обнял меня
и тоже заплакал. В эту минуту, быть может, он думал и об отставке, но в
России нельзя идти против воли государя.

В 6 часов великий князь должен был обедать у отца и прямо оттуда ехать
на вокзал.

С дороги он присылал мне письма и телеграммы: