"Олег Азарьев. Картина" - читать интересную книгу автора

ее - пока чисто дружески - в гладенькую благоухающую щечку и скрылся в
кабинете, где на письменном столе лежали, ожидая прочтения, несколько свежих
газет и ворох писем.
Сириск опустился в кресло за столом и, неторопливо вскрывая конверты,
начал просматривать письма. Некоторые из них, с интересными деловыми
предложениями, складывал в папку на столе, остальные бросал в мусорную
корзину.
Когда письма кончились, Сириск принялся за газеты. Он давно уже не
искал там политических новостей. В газетах его интересовали страницы,
заполненные сообщениями об аукционах, выставках, объявлениями из раздела
купли-продажи и статьями по искусству, - в молодости он окончил факультет
изобразительных искусств в столичном университете, что ему весьма
пригодилось в дальнейшем.
Сегодня его внимание привлекла заметка о распродаже небольшой частной
коллекции картин. Он с интересом прочел заметку, в конце просмотрел список
картин, цену и список покупателей: как в любом подобном списке, здесь
фигурировало несколько анонимов. Ниже была напечатана репродукция картины -
семнадцатый век, неизвестный автор, - которая была куплена за самую высокую
цену. Сириск поглядел на репродукцию: обнаженная красавица протягивает руку
воину, несомненно, освободителю, так как позади него распростерся
побежденный дракон. Кроме того, там были изображены прозрачный ручей с
серебристыми телами рыб, огромный замшелый валун, лань с детенышем,
поодаль - деревья с густыми кронами, а на заднем плане - какой-то пейзаж и
башенки средневекового города. Ничего особенного.
"Триста тысяч монет... Надо быть миллиардером или ненормальным, чтобы
заплатить за эту картину такую сумасшедшую цену, - усмехнулся Сириск. -
Ну-ка, кто там такой любитель искусства? Что-то я его проглядел".
Оказалось, что приобрел ее Музей изобразительных искусств ничем не
примечательного города Гедеона.
Странно. Небольшой музей со скромным бюджетом, существующий на
пожертвования меценатов, заплатил такую сумму всего за одну картину. К тому
же неизвестного автора. Сириск недоумевающе пожал плечами, отложил газету и
взялся было за следующую, но интуиция подсказывала ему: не торопись, будь
внимательнее, подумай, все это неспроста. Помедлив, Сириск вернулся к
заметке, перечитал ее, задумчиво поглядел на цену и, откинувшись в кресле,
долго и пристально вглядывался в репродукцию.
Судя по названию - "Избавление святой Октавии", - сюжет был
религиозным, но ничего религиозного ни в обнаженной святой, ни в остальном
Сириск не обнаружил. Он решил, что религиозное здесь только название. Сам
художник подразумевал нечто иное. Но что? Строить догадки бессмысленно,
толковать сюжет, при желании, можно по-разному, но какое из толкований
окажется верным, узнать не у кого.
Постепенно Сириск перестал воспринимать слова корреспондента о картине:
"необыкновенная", "чудо", "поразительное действие" - как попытку привлечь
внимание к своему материалу. Он ощутил в этих словах искренний, а не
фальшивый восторг, необычный для ищущего сенсаций профессионала.
Странная картина. В ней действительно было нечто зачаровывающее. Стоило
вглядеться в нее, и отвести взгляд было очень трудно. Сириск почувствовал,
как его настроение постепенно становится непривычно возвышенным и
восторженным. Он испуганно зажмурился и отбросил газету. "И это всего лишь