"А.Авраменко, Б.Орлов, А.Кошелев. Смело мы в бой пойдём...("Черное Солнце" #1) " - читать интересную книгу автора

наслаждался, потом обман раскрылся... Мы на Знаменке жили, до гимназии - две
минуты прогулочным шагом. Как же я завидовал приготовишкой тем, кто далеко
жил - им и поиграть по дороге можно, и на юнкеров посмотреть, и много еще
чего. А тут оценил прелести близкого жилья. Никогда всем классом не били?
После классов только успеть бегом, бегом через дорогу, в знакомое парадное с
атлантами из черного камня. Полгода так пробегал. Потом, конечно, забылось,
а только друзей в гимназии я так и не завел. Уже не хотелось. Соратники
вспоминают, как в корпусах кадетских учились, в гимназиях, в "реалках", про
однокашников говорят, а мне и вспомнить нечего...
После гимназии - в юнкера, а там Красный мятеж. Ну после того, уже на
последнем курсе нас разогнали тогдашние правители. Слишком уж армия в
подавлении отличилась. Пришлось идти в технологический. А куда еще, если
отец - инженер, дед - инженер? Ну и пошел. Учился ни шатко - ни валко.
Интереса особого не было, друзей - тоже.
Вот в двадцать третьем - в партию вступил. Как раз во время
"трехмесячной" польской компании. Случайно. По улице шел, а там - митинг.
Офицер, кавалер георгиевский рассказывает, как нас иудеи продали и купили с
потрохами. Мы немцев сдержали, а после войны как бы еще не больше немцев
платить Антанте должны. Антанта и поляков на нас натравила. А заправляют в
Антанте не британцы и не французы, а Ротшильды, Рокфеллеры, Лойд-Джорджи
всякие и прочие иудеи. Я подумал-подумал: а ведь верно выходит. Потом
спрашивает: "Неужели среди Вас, братья, нет таких, кто готов жизнь свою
положить на борьбу с иудами?" Ну, меня ноги и вынесли. "Готов, Ваше
благородие!" Он сперва на меня уставился, еще и крестик нательный показать
велел. Помню, как объяснял ему, кто такой, из кого родом. А после он меня в
партийный комитет привел. Там меня приняли и билет вручили. За номером 8 961
А. Как меня угораздило в первые десять тысяч попасть - сам до сих пор не
пойму. Сейчас завидуют: еще бы - золотой значок, на жетоне партийном золотом
выбито "10 000". А ведь случайность.
Только выиграл я от того случая не много. Первая жена ушла именно из-за
партии. Она, изволите видеть, из курсисток в банк подалась. А там как эти
жидовские морды узнали, что муж - партиец, так сразу взяли в оборот. Ну и
ушла. Спасибо, хоть сына оставила. "Я, - говорит, - не желаю, чтоб из-за
твоей животной страсти у меня карьера не сложилась!" И адью.
Я тогда психанул и после курса в армию пошел. Сильно мне "повезло". На
комиссию пришел с партийным значком, а в комиссии офицеры - все
соратники-партийцы. Посмотрели и решили, что по долгу партийному, по призыву
сердечному меня в армию потянуло. Ну, я так всем и говорю, и говорить буду,
и детям, и внукам, если доживу, конечно. Но себя обманывать - толку не
много. Сдуру пошел, сдуру...
Я и в Испании-то оказался, ну, скажем так, не по своей воле. То есть,
конечно, добровольцем, только вот добрая воля, она тоже, разная бывает.
Когда на партийном собрании в "Каме" парторг про героическую борьбу генерала
Франко и всех прогрессивных испанцев говорил, я, как обычно, в первом ряду
подремывал. Знаете, еще с институтских времен, выработалась у меня такая
способность: спать с открытыми глазами. Сидишь, глаза открытые, а мысли
где-то далеко-далеко и вроде как спишь. Но когда услышал слова парторга:
"Соратники! Добровольцами отправим только самых достойных, так что, прошу
Вас обиды не держать!" - проснулся. Смотрю - у стола в президиуме подпоручик
Волохов стоит, Лешенька Волохов, офицер корсомольского призыва. Мы его