"Александра Авророва. Шутка с ядом пополам " - читать интересную книгу автора

принципиально нового я не найду.
- Да конечно! - махнул рукой явно обрадовавшийся Богданов. - Зачем нам
обоим неприятности? Но я думаю, вы беспокоитесь зря. Дело чистое.
- Вы не позволите взглянуть на протоколы?
- Протоколы? Зачем протоколы? Да там ничего интересного. Все интересное
я вам рассказал. Знаете, они у меня не здесь, их надо искать...
Талызин понял - лучше не настаивать. Пока что Григорий Петрович
настроен благожелательно, но если перегнуть палку, может и заартачиться.
Интересно, что за проблема у него с протоколами? Впрочем, наиболее вероятная
версия проста. Богданов не зафиксировал показаний Гуревича и Марины. Нет, не
из каких-то коварных соображений, а чтобы облегчить себе жизнь. Для него
самоубийство Бекетова очевидно, а доводы противников этой версии смешны.
Однако из-за этих смешных доводов какой-нибудь бюрократ может привязаться и
потребовать дополнительного расследования, а ты и без того перегружен. Лучше
обойтись показаниями жены погибшего и тех его коллег, кто не задается
лишними вопросами. В конце концов, какое особое отношение к погибшему имеют
Марина и Гуревич? Одни из многих учеников, не более того.
А вот Игоря Витальевича Гуревич сильно заинтересовал. Значит, не одна
Марина подозревает неладное, у нее есть единомышленник, аргументы которого,
возможно, более внушительны. С ним стоит побеседовать, не откладывая.
Съездить в университет и поговорить. Кстати, там же наверняка можно будет
найти Панина, Некипелова и Петренко, тоже присутствовавших на пресловутом
дне рождения.
Женю Гуревича Талызин опознал с легкостью. Тот оказался еще более
типичным евреем, чем на недавно виденной фотографии. Невысокий, сутуловатый,
носатый и темноволосый - и, что характерно, картавит. - Да, я Гуревич. А
что? Я сейчас занят.
В голосе - раздражение и вызов.
- Меня зовут Талызин Игорь Витальевич, я следователь прокуратуры и
занимаюсь смертью Бекетова.
- Ну, слава богу! - раздражение исчезло, Женя удовлетворенно
улыбнулся. - А того тупого, его что, отстранили?
- Не понял, - растерялся Талызин.
- Ну, старикашка, который был здесь вчера. Согласитесь, он даже для
мента, и то слишком туп. Уж я ему вдалбливал-вдалбливал - бесполезно, совсем
мозги атрофированы. - Гуревич оценивающе оглядел собеседника. - Вы, вроде,
помоложе? Надеюсь, еще что-нибудь соображаете?
Игорь Витальевич испытал приступ острого сочувствия к Марине. Он и не
подозревал, что работа преподавателя столь сложна! Обучать чему-либо
подобного типа - безвременно поседеешь. Впрочем, внешне следователь остался
спокоен, лишь уточнив:
- Значит, вы согласны с точкой зрения, высказанной Бекетовым? Что после
пятидесяти интеллект деградирует?
Гуревич передернул сутулыми плечами.
- А при чем тут Бекетов? Он гений, а к гениям это не относится. Я лично
тоже не собираюсь с возрастом тупеть. Я имел в виду обычных людей.
- А Бекетов - необычный?
- Ну, конечно! - оживился Женя. - Бекетов - это... как бы вам
объяснить, чтоб вы поняли... ну, он... он даже умнее меня, представляете?
Гораздо умнее. Я был уверен, что таких не бывает, а он умнее!