"Марк Аврелий. Размышления (Перевод А.К.Гаврилов)" - читать интересную книгу автора

только помни, что человек никакой другой жизни не теряет, кроме
той, которой жив; и живет лишь той, которую теряет. Вот и
выходит одно на одно длиннейшее и кратчайшее. Ведь настоящее у
всех равно, хотя и не равно то, что утрачивается; так
оказывается каким-то мгновением то, что мы теряем, а прошлое и
будущее терять нельзя, потому что нельзя ни у кого отнять то,
чего у него нет. Поэтому помни две вещи. Первое, что все от
века единообразно и вращается по кругу, и безразлично,
наблюдать ли одно и то же сто лет, двести или бесконечно долго.
А другое, что и долговечнейший и тот, кому рано умирать, теряет
ровно столько же. Ибо настоящее - единственное, чего они могут
лишиться, раз это и только это, имеют, а чего не имеешь, то
нельзя потерять.
15. Что все - признание. Верно, конечно, то, что отвечали
на это кинику Мониму, но верно и то, что изречение это
пригодно, если принять его силу в пределах истины.
16. Душа человека глумится над собой более всего, когда он
начинает, насколько это в его силах, отрываться и как бы
нарывать на мировом теле, потому что негодовать на что-либо
значит отрываться от природы, которой крепко держится природа
всякой другой части. Глумится также, когда отвращается от
кого-нибудь или еще кидается во вражду, как бывает с душой
разгневанных. В-третьих, глумится, когда сдается наслаждению
или боли. В-четвертых, когда делает или говорит что-нибудь
притворно и лживо. В-пятых, когда отправит безо всякой цели
какое-либо деяние или устремление, действуя произвольно или
бессвязно, между тем как надо, чтобы и самая малость
сообразовалась с некоторым назначением. А назначение существ
разумных - следовать разуму и установлениям старейшего града и
его государственности.
17. Срок человеческой жизни - точка; естество - текуче;
ощущения - темны, соединение целого тела - тленно; душа -
юла, судьба - непостижима, слава - непредсказуема. Сказать
короче: река - все телесное. слепота и сон - все душевное;
жизнь - война и пребывание на чужбине, а память после -
забвение. Тогда что способно сопутствовать нам? Одно и
единственное - философия. Она в том, чтобы беречь от глумления
и от терзаний поселенного внутри гения - того, что сильнее
наслаждения и боли, ничего не делает произвольно или лживо и
притворно, не нуждается в том, чтобы другой сделал что-нибудь
или не сделал; и который приемлет, что случается или уделено,
ибо оно идет откуда-то, откуда он сам; который, наконец,
ожидает смерти в кротости разумения, видя в ней не что иное,
как распад первостихий, из которых составляется всякое живое
существо. Ведь если для самих первостихий ничего страшного в
том, чтобы вечно превращаться во что-то другое, для чего тогда
нам коситься на превращение и распад всего? Оно же по природе,
а что по природе - не зло.

ТРЕТЬЯ КHИГА