"Александр Авраменко. Бездна " - читать интересную книгу автора

Наконец глаза удалось сфокусировать на высокой бутылке белого стекла с такой
же белой этикеткой. Майн Гот! Там еще осталось! Трясущейся рукой кое как
набулькал в стопку резко пахнущую жидкость, зажал другой рукой нос и одни
махом втолкнул в себя шнапс. Желудок болезненно сжался, пытаясь не
пропустить в себя отраву, но тренированный органзм легко преодолел попытки
саботажа внутренних органов. Макс ухватил со стола чудом уцелевший кусочек
шпика и с хрустом разжевал его. Через несколько мгновений стало легче.
Интересно, а почему это прислуга не пришла убираться? А. зеленая жаба! Он же
сам запретил и соваться сюда... Уже ночью его ребята, хорошо надравшись
разложили прямо на столе одну из этих прибалток, служащих в замке, и хорошо
ее... Молодой барон усмехнулся, затем нашел сигарету в смятой пачке и
закурил. Десять марок заткнут ей рот, если не захочет потерять работу. А не
будет молчать - что же, прибегнем к более радикальным методам. Благо в
Варшаве он кое-чему научился... Варшава...
...Черный жирный дым гигантским столбом вздымался над городом. Иногда в
просветах мелькали силуэты "штук" с их изломанными крыльями, заходящие на
видимую только им цель. Сквозь грохот канонады прорывался изредка
пронзительный скрежет самолетных сирен, да визг сыпящихся авиабомб больно
бил по ушам. Взрывы рвали дымное облако в клочья, и по нему пробегали волны
мелко дрожащей ряби, подсвечиваемые огнем взрывчатки. Что творилось в
эпицентре самого попадания, лучше было не представлять, чтобы не потерять
аппетит... Иногда вырываемые неимоверной силой взрывчатки в воздухе долго
кружились, прежде чем упасть на землю, обломки деревянных балок, громадные
камни фундамента и брусчатка мостовой, и, самое страшное - железные листы
крыш. Последние были самым жутким. Они парили в вышине, поддерживаемые
горячим воздухом многочисленных пожаров, а потом, неудачно извернувшись
устремлялись к земле, пробивая узкой плоскостью окраин все на своем пути,
прорезая хлипкие перекрытия, рассекая слабые хрупкие человеческие тела... Не
менее ужасным были осколки оконных стекол. И горе было тому, кто попадал под
близкий разрыв. Обычно воздушная волна крошила витрины и окна в мелкую
шрапнель, со свистом рассекающую воздух, прошивающую самую толстую одежду.
Но самое страшное - что найти стекло в телах было практически невозможно...
Десятки, сотни людей корчились в муках на койках и операционных столах
подземных госпиталей, и хирурги бессильно разводили руки, не в силах им
помочь. Только морфий мог облегчить их страдания... Непрерывно со стороны
осаждавших били и пушки. Десятки, сотни орудий. Полковые и корпусные,
крупнокалиберные стратегического назначения, немецкие, итальянские,
румынские... суетилась прислуга, похожая на очумевших чертей, вылезших на
поверхность из своего ада...
- Geshoss!
- Feuer!
Постоянно доносилось с позиций бьющей беглым огнем батареи 150-мм
гаубиц "sFH-18". Артиллеристы носились от штабелей непрерывно пополняемых
боеприпасов словно наскипидаренные. Отлаженным конвейером казенники орудий
глотали снаряды, заряды, чтобы клацнув хорошо смазанным затвором выплюнуть
на упорно обороняющийся город очередную порцию смерти... тянулись
бесконечные колонны здоровенных куцехвостых битюгов, без видимой натуги
волокущих за собой полные повозки боеприпасов самых разных калибров. Не было
ни крика, ни шума. Знаменитый германский порядок, орднунг. Все знали что им
делать и куда идти. Аккуратно подписанные ломаным готическим шрифтом