"Лидия Авилова. Пышная жизнь" - читать интересную книгу автора

них и следа не осталось, только земля там покрылась целой сетью
широких трещин. Прилетит туда воробей, попрыгает, повертится.
- Чирик!
Где вода? Воды нет. Надо лететь напиться в пруду. Экая
досада!
Стадо возвращается домой, окутанное тучей. Издали можно
подумать, что где-то пожар, так густо и черно, и высоко, точно
дым, поднимается пыль. Овцы чихают и кашляют, коровы ревут.
Кажется, что вот сейчас это стадо вытянет в свои засохшие,
запыленные глотки остаток пруда и уж негде будет напиться и
воробью.
Давно не было такой жары и суши, а народ как раз весь на
работе: убирают сено. Антон с самого начала сенокоса пьян с утра
до ночи, но так как пьянствовать в это время освящено обычаем, то
Анисья с этим мирится и только по обычаю же журит своего старика,
когда он возвращается домой. Сама Анисья из дома уже давно не
отлучается. Целый день возится в избе или около избы и изредка
окликает Любку.
- Любка, ты где? Иди, касатка, домой, дождик сейчас пойдет,
замочит. Иди, умница!
Любка, по обыкновению, не идет, но она и не убегает никуда,
и не шалит, и даже не играет. Она тихо сидит, как курица, в
горячей пыли и с чем-то молча возится, лениво без увлечения.
Почему-то она теперь кажется совсем маленькой, беспомощной, и
даже трудно узнать ее русую головенку без чепца и ее бледное,
почти чистое личико.
Любка больна животом. Надо бы свезти ее к доктору, да до
больницы шесть верст и время такое тесное: лошадь занята, дед
пьян, мать работает. Да ничего: выдуется! Боль детская. По всему
селу ребята хворают. На то они и ребята. Беспокоит Анисью только
то, что Любка ничего не хочет есть, а только пьет и пьет воду.
Без еды умрешь. И поэтому она все придумывает, чем бы соблазнить
внучку.
- На лучку-то. Зеленый лучок, сладкий! Ты его с хлебцем. Я
сольцы посолю.
Что-то ей скучно. Не хочется даже ругаться. Бабка берет ее в
избу и укладывает на лавку. Она там поспит и опять выползет.
Приходит ей в голову, что хорошо бы отправиться на усадьбу. Может
быть, там кучер коляску моет. Как-то раз он ее мыл, а она
смотрела. И все время они перекликались. Она крикнет:
- Дядя!
А он ей:
- Ась?
Она опять:
- Дядя!
А он опять:
- Ась?
Она громче, и он громче. Она протяжно, и он протяжно. Да так
без конца.
А потом он поднял ее, посадил в коляску и закатил ее в