"Аркадий Аверченко. История - одна из тысячи" - читать интересную книгу автораАркадий Аверченко
История - одна из тысячи К петербургскому гражданину свободной Советской России явился человечек из комиссариата и сказал: - Вы - Григорий Недорезов? - Я - Григорий Недорезов. - Вы назначены быть на митинге завтра около цирка Модерн. - В качестве чего? - Что значит в качестве чего? В качестве публики. - Слушаю-с. А когда аплодировать? - Там впереди будет такой чернявенький, в прыщах, - как захлопает, так вы все за ним. Только всего и дела. И с тем счастливо оставаться. - Как? Как вы сказали?! - Я говорю "счастливо оставаться". Хе-хе. - Хе-хе. Оба рассмеялись друг другу в лицо скрежещущим, лязгающим смехом и, отскочив друг от друга, разошлись. * * * Чтоб не пропустить телеграфических знаков чернявенького с прыщами Григорий Недорезов пробрался в самые первые ряды в двух шагах от оратора и - Товарищи! - ревел оратор, почти переламываясь пополам. - Завоеванной нами свободе грозит опасность! С одной стороны, на нас наступают польские империалисты, с другой - южная крымская белогвардейщина. Только последним гигантским усилием мы можем спасти нашу дорогую матушку-свободу, а для этого - все на красный фронт!! Правильно я говорю? Слушатели вздохнули, переступили с ноги на ногу и кротко промолчали. - Правильно я говорю?! Вздох и молчание. - Чего же вы молчите? Может, я неправильно говорю, так вы скажите... Ну? Что же? Правильно я говорю? Пытливый взор оратора померк, нахмурился и уперся прямо в грудь Григория Недорезова, в ту грудь, откуда, по предположению оратора, должен быть исторгнут могучий вопль: - Пр-равильно! - Ну, что же?.. Вы вот там... товарищ в женской безрукавке и одном башмаке! Чего же вы молчите? Я спрашиваю: правильно или неправильно? Григорий Недорезов тоскливо вздохнул и потупился. - Вы что? Может быть, вы глухонемой? - Нет, я ничего... Спасибо. - Так чего же вы молчите и только рот открываете и захлопываете, как рыба, вынутая из воды?.. Вот вы нам и скажите: правильно я говорил или неправильно. Григорий Недорезов был молчалив, как его старый башмак. Даже, пожалуй, еще молчаливее; башмак хоть разевал рот и настойчиво просил каши, сверкая |
|
|