"Владимир Авдеев. Страсти по Габриэлю " - читать интересную книгу автора

-У меня создалось впечатление, что они репетировали сцену из потопа.
Была такая спешка, что лошадьми задавило несколько человек. Я присыпал кровь
песком, но она был такая алая, что песок стал похож на молотый красный
перец. - Он замолчал, как и все люди, не привыкшие много говорить, а затем,
увлекшись тем, что его слова могут звучать так складно, продолжал:
-Один из тех задавленных был такой молоденький, ну прямо как вы. У него
была такая смешная, почти барсучья фигура, и мне было так жаль его, ведь
копытом ему раздавило все ребра. Он все малодушно стонал, как девушка, и
проклинал какого-то Габриэля, из-за которого и затеяли весь сыр-бор.
Я машинально поблагодарил метельщика и бросился к обиталищу моих
сослуживцев. Во мне не было места сомнению, что тем раздавленным был именно
мой незадачливый, примитивный, одномерный Серж.
Ненавидел ли я его? Пожалуй, нет. Разве можно ненавидеть одну из целей
на своем полигоне? Я не ненавидел его, я целился в него, и мое
трансцендентное дирижирование чужой судьбой удалось мне. С момента лавинного
принятия новой самости и миротолкования, а я именно принял их, как принимают
микстуру или чудодейственный эликсир, прошло несколько часов. И я уже слегка
приобвык к тому, что физически ощущал некоторые приращения к своим чувствам,
с помощью коих усерднее раздирал фактуру бытия, делая ее более
созерцабельной и съедобной. Я не просто возвеличился: я явственно ощутил
моральную и волевую автономию, совершал целительный набег на трущобные
реалии селения X. Люди, да и самой предметы, весь характерный привкус
времени и пространства не выказывали более той обжигающей
недоброжелательности ко мне, потому что я проникся к ним волевым
безразличием. Кроме того, я поймал себя на мысли, что, заинтересовавшись
реальностью, я тем не менее не стал от этого много реальней. Я ощупал рукой
непокорные волосы и раз и навсегда уразумел, что никакие поработившиеся
страдания и нисходящие отрезвления уже не помогут мне, ибо я уже стал тем,
чем стал.
Я имею самого себя, я обладаю собой. Что может быть интересней? В мое
сознание внедрились более сложные манипуляции, призванные производить
впечатление более простых, вот и вся моя реальность. К пониманию жизни можно
прийти двумя способами: до нее можно дорасти и можно до нее низлететь.
Первый путь наигранней и привычней, но второй неизмеримо интересней, ибо
сопряжен со всеми преимуществами смотрящего сверху вниз.
За одну субтильную иронию смотрящего сверху я согласен претерпеть какие
угодно лишения.
На ходу я ранил воздух, а он лишь свирепо стонал в окончаниях моих
пенящихся одежд. Небо пробовало что-то предпринять с облаками, а мне
хотелось ударить снизу по подносу, на котором прохожие подносили мне
лучистую грошовую благожелательность так, чтобы гроши устроили здесь
небольшой медный гербовый фонтан.
С наступлением дня ночной совиный холод исчез в складках вырождающихся
тканей, но тепло еще не расправило затекшие члены и не заняло вакантное
место. Именно во время этого междувластия я и подошел к обиталищу Евгения и
Сержа.
Дверной глазок будто из хитрой бутыли наполнился глазом, неслышно
чавкающим ресницами. Он был таким безучастно карим, что я принял его за
кнопку электрического звонка и едва не нажал. Мой выход напоминал
вращательное движение, которым нарушают тепло-несущее одиночество термоса,