"Владимир Авдеев. Страсти по Габриэлю " - читать интересную книгу автора

опасных, дерзких мыслях. Цена падения, правда, остается прежней, можно
разбиться насмерть. Однако осмелюсь задать нарочито безыскусный вопрос, -
продолжал дядя, лепя из своего голоса что-то наподобие одышки, точно ему
понадобилось выдохнуться, прежде чем узнать это.

-Не возникало ли в твоих ершистых мыслях желания жениться, разумеется
по любви, упасть навзничь в цветной плюш и умиляться на щебетание
свежекрещеных детей, единственным достоинством коих является умение
достраивать наяву те глупости, что плесневели в наиболее лелеемой и
труднодоступной части нашего сознания. Ведь рождение детей есть наиболее
доступный способ избавления от себя.
-По довольно странному стечению обстоятельств я воспринимаю женщину
только лишь как награду, то есть в двух ипостасях гетеры и музы, но никак не
домашней хозяйки. И потому любая из них, как и положено учрежденной награде,
неспособна вызвать максимум чувств и мыслей по сравнению с невознаграждаемым
самосознанием моего духа. Единственное, чем можно увенчать пламя, - это
копоть.
-Мне нравится твое лицо, снабженное блеском глаз, голодным блеском.
Похоже, что ты начинаешь мужать, мой дорогой Габриэль. Извини, я, наверное,
скажу очень зло, но, глядя на тебя, я хочу думать, что быть сиротой - это
талант. И, кроме того, быть сиротой - это судьба, и не самая злая судьба.
Ведь судьба никогда не бывает злой, ибо для злости она слишком разнообразна
и талантлива. В свое время я, наверное, почти что на ощупь почувствовал, что
безмерно счастлив, когда перестал спрашивать Бога: "За что?" "Прост так", -
ответил бы я на его месте.
-Вы помянули голод. Это великое слово "голод", дядя, только сейчас я
осознал во всей полноте очистительную и реставрирующую силу голода. Теперь
это свойство плоти, равно как и способность воображения, представляются мне
наилучшими и наисладчайшими ощущениями из всех возможных и мыслимых. Я люблю
смотреть на жадных и голодных, алчущих и вожделяющих. Всякое пресыщение есть
однозначное определение самоисчерпания и завершения развития. Голод же,
напротив, свидетельствует о движении вперед. Предмет голода - это градиент
развития. - Я встал с мягкого кресла и не почувствовал, что просидел все это
время, так активно напрягались и вились мои мускулы в этом ласковом,
упоительном, уютном ложе. Я пригладил избитые подголовником волосы, и руке
моей почудился избыток электричества, негодующего в кончиках волос и тщетно
изыскивающего равноценный эквивалент противоположного знака. Я воззрился на
картину, висевшую напротив, и мощная резкая рама показалась мне слишком
смехотворным ограничителем ее абстрактного смысла. Дядя тем временем держал
бархатную паузу, парящую на взъерошенных кудрях перламутрового табачного
дыма. Могло создаться впечатление, что он вымачивал каждый лицевой мускул в
диковинном настое нового ощущения. Я ступал на узорчатый ковер, нарочито
злорадно давя одну из образовавшихся складок так, будто это была зияющая
злоязычная трещина суфлерской будки.
Молодая служанка в киновари колдовского макияжа и ленно-лукавой улыбки
подала нам два бокала с хересом, и моя набежавшая было к тому времени фраза
ловко смылась глотком слюны. Я отвлекся на это безгубое создание,
выкорчевывая мысль, провалившуюся в мое чрево тяжелым комком. От дяди также
не скрылся искрометный инстинкт и мое смехотворное жонглирование кадыком в
белом воротничке. Я вновь привел себя в состояние тренирующегося пророка и