"Юрий Авдеенко. Явка недействительна " - читать интересную книгу автора

громко, но очень ровно. Я быстро привык к его монотонному гулу. И мне
нравилось лететь. И задание не казалось сложным и опасным. Колючий воздух
холодил лицо. Забирался под шинель. Мне пришлось нагнуться к ветровому
щитку. И видеть перед собой лишь небо да шлем Сереги Сорокина. Шлем был
поношенный, темный. А небо - очень красивым: с востока золотистым, а с
запада густо-голубым.
Широкие крылья "фармана" немного покачивались, а иногда машину бросало
в воздушную яму, и сердце тогда замирало, как на качелях.
Сорокин стращал меня накануне, что я могу укачаться, вывернуться
наизнанку и вообще превратиться в живой труп. Но ничего подобного не
случилось. Я чувствовал себя превосходно.
Внезапно тишина пинком отшвырнула рев мотора назад, за хвост самолета,
и горы стали разгибаться, поднимаясь во весь свой гигантский рост. Я не
сразу понял, что мы падаем, а только тогда, когда Сорокин обернулся ко мне,
и я увидел его злое, бледное лицо. И услышал:
- Мотор отказал!
Мы падали, не кувыркаясь с хвоста на нос, не переваливаясь с крыла на
крыло, а планируя, точно бумажный голубь, пущенный мальчишкой.
- Не психуй! - крикнул я. - Может, сядем?
- Куда?
На самом деле, куда? Не садиться же на вершину горы.
- Серега! Лощина!
- Вижу!
- Рули туда.
- А если камни?
Но выбирать не из чего. Да и время не позволяет. Наш "фарман" делает
полукруг. И лощина дыбится перед нами...
Я уловил момент, когда мы коснулись земли. Толчок получился сильный,
упругий. Но у меня сложилось впечатление, что аэроплан подскочил, будто
мячик, и мы опять зависли в воздухе. В действительности же мы катили по
лужайке - совсем неширокой, короткой - и врезались в плотный кустарник. Едва
цепкие, коротколистые ветки захлестали по корпусу и крыльям, как взревел
мотор, отчаянно завертелся пропеллер. Сорокину не сразу удалось его
утихомирить.
Когда же вновь наступила тишина, он повернулся ко мне:
- Видишь, какой подлый!
Выбираясь из кабины, сказал:
- Попробуем его, паскуду, развернуть.
Я тоже спрыгнул на землю. Братцы, ой как приятно стоять на теплой,
пахнущей весною земле! Разглядывать траву зеленую, букашек разных. А первые
шаги делаешь - состояние такое, словно под хмельком.
Сорокин обошел самолет.
- Собачье дело, - говорит. - Левое шасси погнули.
- Туапсе далеко?
Он пожал плечами:
- Верст пятьдесят будет...
По горам. Без дороги. Такое расстояние за день мне в жизнь пешком не
одолеть, если даже я из кожи вылезу. Конечно, вслух этого не сказал, только
подумал.
А Сорокин предложил: