"Юрий Авдеенко. Явка недействительна " - читать интересную книгу автора

- Пусть будет так. Что дальше?
- Разведчик я. Посланный разведотделом Девятой армии в Туапсе. Задание
имею важное. Неужто такое диво для вас, когда разведчик в форму врага
переодевается?
- Это хитрость, - согласился командир отряда. - Хорошая хитрость. Но
почему я вам должен верить?
Я полюбопытствовал:
- Как же без веры?
- Вопрос уместен, - он опять согласился. - Но веря людям, мы должны
проверять. Иначе нас могут обманывать. Кто вас послал?
- Товарищ Коваленко.
- Не знаю такого.
- Я вас тоже не знаю. Но вы красный партизан. А я красный разведчик. У
меня задание прибыть в Туапсе сегодня до захода солнца. Если я не прибуду
вовремя, можете меня расстрелять. Завтра мне в Туапсе делать нечего.
Озадачил я партизанского командира. Стал ходить он по комнате. Сапоги
на нем мягкие, дорогие. Кинжал в серебряных ножнах. Остановился. Нас
разглядывает. Говорит:
- Вы мои гости. Я вам верю. Я вас понимаю... Наш кавказский обычай
требует, чтобы гости тоже верили хозяину, тоже его понимали... Буду
откровенен с вами, как с родным отцом... Время трудное, положение отряда
сложное. Но все же я пошлю человека в Новороссийск. Пусть найдет там
товарища Коваленко, пусть привезет для вас добрые вести.
- Когда он вернется? - с надеждой спросил я.
- Быстро. Поскачет, как ветер, друг. Как ветер... Лучшего коня дам. За
два дня успеет...
Я стал убеждать его, распинаться, уговаривать. Однако мое красноречие
растрогало командира отряда не больше, чем попа молитва. Он сказал
партизану:
- Отведи гостей в сарай. Накорми. Пусть отдыхают.
- Хорош отдых!
Сорокин ходил по сараю хмурый, злой. Иногда он останавливался у дверей
и разговаривал с часовым:
- Эй, земляк! Ступай к командиру, пусть до аэроплана велит людей
послать.
- Чево? - переставая бубнить песню, спрашивал часовой.
- Охранять аэроплан надо. Дорогая это машина.
- Уж не дороже коровы.
- Десять... Двадцать коров за ее цену купить можно.
- Ты это брось, - сердито говорил часовой. И со смешком: дескать,
простака нашел: - Двадцать коров! Корова телкой рождается. Ее три года
растить и блюсти надобно. А это, тьфу, фанера да железяки.
- Серый ты человек, - сокрушенно говорил Сорокин. - Крестьянин.
- Это верно, - соглашался часовой.
И опять бубнил свою песню.
- Влипли! - Это Сорокин мне.
- Ложись, - говорю, - экономь силы.
Он на меня смотрит. В глазах решимость.
- Хочешь, - говорит, - я сейчас воды попрошу. Откроет дверь часовой, я
ему промеж глаз. А ты беги. Вон кони оседланные стоят...