"Михаил Авдеев. У самого Черного моря (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

строя. Взлетать невозможно, но взлетать нужно. И к тому же проклятая бора:
может, кому-нибудь и удастся взлететь, но как, интересно, он сядет? Значит,
рисковать людьми? Но не рисковать тоже нельзя. Бывают на войне моменты,
когда, не идя на риск, командир совершает почти преступление. Не подними мы
самолеты - что останется от порта и десантного флота?
Это была невиданная картина. Десятки людей буквально повисли на
самолете, не давая ему опрокинуться. Ветер валил их с ног. А они тянули
машину в немыслимой какофонии взрывов на поле.
Только в последний момент старта разжимались онемевшие ладони летчиков
и техников.
Один "Як" удержать не смогли - он опрокинулся.
Но вот, словно преодолев невидимую стену, набирает скорость самолет
Константина Алексеева. За ним уходит в небо Василий Куфтин. Еще четыре
машины отрываются от земли.
Алексеев с ходу атакует. Видимо, снаряд попадает в бомбу. Страшный
взрыв. Кажется, "хейнкель" разнесло по всему небу. Даже самолет Константина
резко отбросило в сторону.
Начало положено: боевой строй вражеских машин сломан. "Яки" атакуют то
одну группу "хейнкелей", то другую, то Ме-109. Лезут, кажется, на явную
гибель, в самую гущу вражеских самолетов.
Вот еще один "хейнкель", задымив, понесся к земле. За ним - другой.
Падает в море "мессер". Армады гитлеровских машин поворачивают на свою
территорию.
Как наши летчики посадили машины, одному богу известно.
С трудом закатив "Як" в капонир, Константин хмуро бродил ребятам:
- Сколько?
Его поняли с полуслова.
- Вы - три самолета. Куфтин - два. Остальные - еще три.
- Итого восемь.
- Неплохая арифметика.
- Обычная. Севастопольская арифметика... Ведь, ребята, - это наша
первая месть за Севастополь!..

Сто пятьдесят суток и два "хейнкеля"

Солнце жгло неимоверно. Летчику старшему лейтенанту Зюзину казалось,
что скоро и он сам и его самолет попросту расплавятся под испепеляющими
лучами.
В кабине было душно. Тело сковывала тяжелая сонливость, и это злило
летчика. Внимательность должна быть острой и постоянной: в этот день
фашистские самолеты уже дважды пытались прорваться к Туапсе.
Внизу - корабли, флот.
- Какой сегодня день? Зюзин, вспоминая, морщится. Да, десятое августа,
"бархатный сезон" в разгаре. Только особый он, в этом грозовом сорок втором
году.
Словно в подтверждение его мыслей, небо на горизонте запестрело черными
точками.
Один, второй, третий, десятый...
Зюзин сбился со счета, когда перевалил за двадцать, и тут же услышал
голос земли: