"Михаил Авдеев. У самого Черного моря (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

"Берегись - сзади опасность!"
И тогда самолет Жени ринулся в свое последнее пике...
Нашли и похоронили его пехотинцы. И комиссару не пришлось даже
произнести первую речь над могилой первого погибшего в бою летчика 5-й
эскадрильи. Он произнес ее вечером, за ужином. И кто знал, сколько их
суждено ему произнести за войну? А может, завтра кому-то выпадет нелегкая
участь сказать прощальные слова и у его, комиссарской, могилы. На войне ведь
никто не огражден от смерти...
Речь была короткая, тяжкая и звучала как клятва, зовущая к мщению. Он
вложил в нее столько чувств, столько ненависти к врагу, что каждый готов был
тут же идти за комиссаром на смерть и на подвиг. Но вся беда комиссара была
в том, что он не летчик и не мог вместе с командиром вести эскадрилью в бой,
не мог личным примером...


* * *

Комиссара Ныча знали многие летчики Черноморья. Многие, включая и
командующего военно-воздушными силами Черноморского флота, служили под его
началом.
Пилоты искренне любили этого слегка толстоватого, чубастого, типичного
украинца. Любили за постоянную улыбчивость, рассудительный спокойный нрав, а
главное, - за неподкупную прямоту душевную. Поэтому и звали его любовно
"Батько Ныч". Это был признанный батько на всем Черноморье.
Говорил Батько по-русски с мягким акцентом и некоторой примесью
украинских слов, от чего слушать его было приятно. До войны он заочно
закончил Военно-политическую академию, был начитан и мог в любое время и по
любому поводу "держать речь" без шпаргалок, содержательно и с определенными
выводами. Многим казалось, что он - политработник от рождения, и другим
комиссара себе не представляли.
Такое мнение было недалеко от истины. Когда Ныч был еще подростком,
через его родное село Иванковцы на Каменец-Подолыщине прошла банда
Тютюнника. Она перебила небольшой отряд красноармейцев, а комиссара
молодого, красивого парня в черной бурке - изрубила шашками. Тогда-то Иван
Ныч и задумался: каким же человеком был комиссар, если его так ненавидели
враги! И ему хотелось стать таким же, или хоть чуточку похожим на него, и
уничтожить всех бандитов.
С годами образ зарубленного тютюнниковцами комиссара не оставлял Ивана,
а утверждался все ярче и настойчивее. Не покинул он его и тогда, когда Ныч
сам стал комиссаром, душой эскадрильи. И эта душа ныла сейчас от невидимой
раны.
- Тьфу, наваждение, - чертыхнулся он. Командир удивленно поднял брови,
глянул искоса.
- Ты, что?
- Да, так, ничего... - уклонился он от прямого ответа: не место было
для подобного разговора, да и нужно ли вообще обнажать комиссару свои
слабости?
Командир не настаивал. Он знал - секретов от него комиссар не держит,
придет время - сам расскажет.